— Кофе будешь?
— А у тебя есть? Ой… ничего, что на «ты»?
— Да ладно, не заедайся. Нам в школе недавно по пачке выдали. Растворимый, конечно, но…
— Ну надо же, — покачал головой гость. — Олеся Иванова… Я про тебя и не… Что, выходит, ты в школу пошла?
— А куда больше? Садов-огородов-дач у меня, как ты знаешь, нет, родителей тоже, любовника не завела — так что кормить некому. — Девушка включила чайник. — Увидела объявление — да и пошла физику преподавать, я ж в политехе, если помнишь, учусь… училась.
— Да, помню. — Максим улыбнулся и, почувствовав некоторые угрызения совести, спросил: — На жизнь-то хватает?
Олеся пожала плечами:
— Более-менее. С голоду пока не умираю — и ладно. Наоборот — вон какая фигура!
Девушка натянула халатик… Да-а, фигура у нее всегда была что надо!
— Что ты, что ты, — замахав руками, воскликнул гость. — Ты это… поосторожней, а то ведь сейчас ка-ак брошусь!
— И не побрезгуешь?
Олеся неожиданно отвернулась, а потом и вообще убежала в ванную. Наверное, плакать… Правда, быстро вернулась — поставила на столик две чашки кофе и сухо кивнула:
— Ну, спрашивайте, Максим Андреевич. Раз уж вы не так просто пришли… раз уж вы теперь при мандате… Кофе-то пейте. Вот только сахара, извините, нет.
— Спасибо… Олеся… ммм… отчество запамятовал…
— Еще бы! Ивановна я. Иванова Олеся Ивановна. Хочешь спросить, как все было?
Девушка заметно нервничала, снова перейдя на «ты», что и понятно…
Уселась напротив визитера в кресло, обхватила себя руками за плечи, поежилась, набрала в грудь воздуха, словно перед прыжком в холодную воду:
— В общем, началось все, как всегда, с тех двоих новеньких. Восьмой класс у нас небольшой, всего-то семь человек, но эти, как пришли, сразу стали мутить воду по всей школе.
— Постой, постой, — перебил Макс. — Что значит — мутить?
— Ну, как тебе сказать? Себя в школе вспомни. Только прибавь злобу и полную уверенность в собственной безнаказанности. В общем, злые шутки шутили — они ведь переростки, деревенские, в восьмом классе детям сейчас по тринадцать, а этим — пятнадцать, если не больше… ну, десятый не потянули, их и сунули в восьмой. Родители — куркули, заплатили щедро — две телеги картошки привезли, еще и морковь, и свекла. В общем, взяли этих…
— Так что они делали-то?
— Срывали уроки, задирали всех, били — в общем, многие родители даже своих детей отказались в школу водить.
— Ну, и выгнали бы придурков. В чем проблема-то?
— Ага, выгнали… А продукты? Директор их уже все раздал да еще кровельщикам заплатил — за ремонт крыши. Хоть как-то подлатали. В общем, взяла эта парочка под контроль всю школы, банду свою сколотили и… ты знаешь, вдруг как-то стали меньше выпендриваться, словно подсказал им кто или, наоборот, приказал. Даже вести себя стали более-менее прилично, но это, конечно, на людях…
— Ну, хоть так, — отхлебнув из чашки, кивнул гость.
— Вот и мы тоже так вот решили: пусть хоть так. Думали даже, исправились… И вот вчера…
Олеся закашлялась, потом вдруг резко тряхнула головой, словно отгоняла какой-то морок:
— У тебя закурить нет?
— Увы. — Максим с сожалением развел руками. — Уж третий месяц как бросил.
— Смотри-ка… А мне тебя никак не уговорить было. Это кто ж так подействовал?
— Сам! Не веришь?
Олеся усмехнулась — за время разговора она так и не притронулась к кофе.
— В общем, они — ну, те двое — ко мне очень хорошо относились… ну, по сравнению с другими. Уроки не срывали, особо не шумели, даже домашние задания делали… скорее всего, списывали, конечно. А вот вчера… Подожди, на кухню схожу… может, завалялась где сигаретка?
По всему видно было, что разговор давался девушке нелегко… еще бы. Хорошо хоть она вообще сейчас разговаривала, держала себя в руках.
— Ты представляешь — нашла! — Усевшись обратно в кресло, Олеся щелкнула зажигалкой — этого добра еще продавалось много, — закурила. — А вчера ко мне подошла одна девочка из восьмого… Пожаловалась, мол, боится она домой идти — пристают. Я и предложила ее проводить, да там вообще — по Советской — днем людно. Ну вот, проводила девочку, пошла к себе… иду, иду, как вдруг… — Девушка стряхнула пепел в блюдце. — Я даже не поняла сперва, откуда они и взялись. Выскочили из-за угла, схватили, затащили в подвал, а там… Господи, какие у них руки липкие! Мне даже не страшно было — противно. Нож к горлу приставили, привязали к каким-то батареям, блузку расстегнули, лифчик… начали лапать, ржать… потом один стал джинсы стаскивать. Кричать я не могла — ножа боялась, но тут… В общем, заорала так, что, кажется, остатки стекол из окон повылетали. И, знаешь, тут вдруг каким-то смрадом повеяло, чьи-то шаги раздались, осторожные такие, тяжелые… Эти оба сразу вскочили, побежали — туда, где шаги… А в подвал как раз заглянул кто-то… прохожие… молодые парни… развязали, успокоили… мне стыдно было, мерзко. До сих пор в себя прийти не могу…
Олеся замолкла, нервно докуривая сигарету. И тут в дверь позвонили. Настойчиво так, требовательно.
Макс поднял глаза:
— Ты кого-то ждешь?
— Да нет… Открыть?
— Открой. Может, по делу. Не бойся, если что — я рядом!
Молодой человек затаился за углом. Слышно было, как девушка подошла к двери, постояла, открыла…
— Да тут нет никого! Ой… Господи!
Максим рывком выскочил в коридор, едва не споткнувшись об аккуратно поставленные у порога мешки.
Олеся с удивлением обернулась:
— Интересно, что это?
— Мне самому интересно. Ого, тут записка… — Тихомиров наклонился к мешку. — Уважаемая Олеся Ивановна… Тебе!
— Ну-ка дай…
Девушка быстро прочла послание и, возмущенно хмыкнув, протянула листок Максиму:
— Нет, ну каковы нахалы?!
— «Уважаемая Олеся Ивановна, — вслух прочитал гость. — Извиняемся за наших оболтусов, вот компенсация, ее вам хватит надолго. В школу мы их больше не отправим, работайте спокойно и постарайтесь забыть это недоразумение…»
— Недоразумение — ну и подберут же словечко! А если б не те парни, прохожие?
— Так это, похоже, компенсация… Ага, «будем поддерживать вас и дальше, только постарайтесь все забыть и не вспоминать никогда!» Хм, последняя фраза подчеркнута — «забыть и не вспоминать никогда».
— Да пошли они — нужна мне их помощь!
— А вот тут ты не права, ма шери, — приложив палец к губам, Максим перешел на шепот. — Ну-ка подвинься…
— Что ты делаешь! Не надо мне никакой их помощи!
Не обращая внимания на крики, Тихомиров быстро затащил мешки в прихожую и, захлопнув дверь, принялся деловито рассматривать неожиданный подарок.
