— Выходит так… — вздохнул парнишка. — Мы с Маринкой потом, сколько ее ни искали, так больше и не нашли.
— Может, не там искали?
— Да нет. Там…
— А цветов там разноцветных… — Максим быстро осекся и радостно хлопнул в ладоши, увидев вышедшую из горницы Олесю в длинной старушечьей юбке, кажется плисовой, и зеленой кофте с большими перламутровыми пуговицами. — Вот это да! О, ма шери! Вы кто? Коробочка или мадам Помпадур?
В этот момент снаружи, на веранде, послышался топот — кто-то сбивал с ног снег. Затем дверь открылась и в избу вошли трое — Марина, какой-то седоватый дедок в интеллигентских роговых очках, но вполне еще крепенький, и здоровенный рыжий детина едва не под потолок. Оба показались Максу знакомыми… Ну конечно! Именно рыжего тогда били на заправке, именно ему помог вот этот дедок и еще опер, Артем…
— Петренко! Иван Лукич! — Инженер радостно вскочил с лавки. — А мы ведь к тебе и шли!
— Я тоже рад тебя видеть, Гриша.
Петрович и дедок радостно обнялись.
— Это Евгений. — Петренко кивнул на амбала. — Прошу любить и жаловать — человек верный.
— Можно просто — Жека. — Детина, несколько кофузясь, крепко пожал руки Максу с Петровичем, а Олесе слегка поклонился. — Очень приятно познакомиться.
— Нам тоже.
— Еще из наших тут Валентина, биолог со станции, — усаживаясь к столу, пояснил Петренко, — да Брузенков, фельдшер. Этим точно можно довериться, остальной же контингент…
— Что, все сволочи?
— Да не то чтобы уж такие сволочи, Гриша, а, я бы сказал, равнодушные. Ко всему равнодушные, окромя себя любимых. Микол — знаете, верно, этого гада — к нам подбирается, ходы-выходы ищет. Электричество, вот, обещал, если под его власть пойдем. Ну, мы собрание провели — процентов семьдесят из тех, кто пришел, против. Это же ему, Миколу-то, налог платить придется, а зачем, спрашивается? Кому оно тут, электричество это, нужно-то? Хозяйство у всех, считай, натуральное — куры, утки, овцы с козами, многие и коров держат, свиноматок, да еще охота, рыбалка. Не в городе — с голоду не умрем! На что нам этот Микол сдался?
— И все же не отстанет он от нас, — накрывая на стол, невесело усмехнулась Марина. — Знаю я таких типов. Не так возьмет, так этак. — Лешка, слазь-ка в подвал за штофом.
— Ого?! — удивился Максим. — У вас еще и штоф имеется?
— Да не один. В подвале нашли, еще бабушкины запасы. — Девушка перевела взгляд на бугая Евгения. — Жека, ты, кажется, одежку обещал захватить.
— А я и захватил.
Бугай снял с плеча объемистую торбу. Развязал, выкладывая на лавку предметы одежды и поясняя:
— Вот костюмчик спортивный… адидасовский… вот шерстяные носки, вот валенки… должны, наверное, подойти. Куртки вот только нет.
— Ничего. — Марина прыснула. — Сойдет и ватник, у нас их на вешалке много… Боюсь вот только, не совсем впору придется, но уж чем богаты, тем и рады. Вы, Максим Андреевич, одежку-то померяйте за занавеской.
Ого! Максим Андреевич! Тихомиров едва скрыл удивление — она, оказывается, не только имя его — отчество помнит! Вот что значит — людям добро делать.
Пока Макс переодевался — спортивный костюм оказался почти в самый раз, только штаны были слегка коротковаты, ну так все равно заправлять в валенки, а те, слава богу, впору — Петренко по-хозяйски разлил самогон из большой, зеленоватого стекла бутылки по маленьким голубым рюмочкам, по такому случаю вытащенными Мариной из бабушкиного буфета, смешного, пузатого, с узенькими зеркальцами.
Выпив, закусили рябчиком и картошкой с подливой из сушеных грибков.
Тихомиров даже восхищенно присвистнул:
— Аппетитно! Давненько так хорошо не едал! Это ты, что ли, Марина, так вот готовишь?
Девчонка лукаво улыбнулась, так, что на разрумянившихся с улицы щечках заиграли ямочки:
— Нет, не я это. Книга поваренная, бабушкина. Мы тут с Лешкой всего перепробовали. Раза с пятнадцатого начало получаться.
— Это у тебя — с пятнадцатого, — негромко засмеялся мальчишка. — А у меня — с третьего!
— Ой, с третьего — ври, да не завирайся!
Тут же, за ужином, и обговорили дальнейшие планы, а чего зря время терять? Выслушав историю Петровича, Олеси и Макса, Петренко предложил им немного отсидеться в Калинкине, ну, может быть, с месяц, «пока все не уляжется», а уж затем весной вернуться в город.
— А можете и вообще тут с нами жить, — предложила Марина. — Изба большая, поместитесь.
— Максим-то с Олесей — да, а вот я… — Петрович замялся. — Судя по всему, меня-то искать будут с особым пристрастием — инженер-энергетик Миколу очень уж сильно нужен! Новые мощности строить задумал, подлюка, а что, оборудование есть, подключить только.
— А топливо? — быстро переспросил Макс.
— Так и я про то! — Инженер рассмеялся. — Там, видишь ли, турбина… Можно гидростанцию выстроить. И на плотину бетонные блоки найдутся. Микол этого и хочет — могущество свое электрическое усилить, монополист чертов. И ведь вполне может получиться. Вот я ему и понадобился — других-то специалистов в городе нет!
— Вот уж утроба-то ненасытная! Куда там Чубайсу!
Опрокинув стопку, Жека неожиданно подмигнул Максиму:
— Пойдем на крылечко, покурим.
Вышли, оставив остальных в доме, уселись на веранде прямо на порог, выпуская дым в открытую дверь. Вообще-то Тихомиров давно курить бросил, но сейчас охотно угостился предложенным «Беломором», вполне сознавая, что не только для курения вызвал его сейчас Жека, а больше для разговора.
Так, в общем, и вышло.
— Слышь, Максим… Ты это, Маринку давно знаешь?
— Да с полгода всего. — Тихомиров выпустил на улицу дым. — Ну, как началась эта хрень вся.
— А-а-а… А вот Олеся, она — твоя девушка, да?
Макс пожал плечами:
— Можно сказать и так.
Жека улыбнулся — видно слова собеседника пришлись ему по нраву. Посидел, затянулся и, снова выпустив дым, спросил:
— А я вот насчет Маринки… Чего она такая? Ну, колючая что ли. Ни подойди, ни погладь — враз ощерится, вот-вот в горло вопьется! Хотя девчонка классная — и хозяйка, и вообще… Слушай, ей секс что, вообще не нужен?
Тихомиров задумчиво почесал затылок:
— Сейчас, наверное, да… Покуда не отойдет.
— От чего не отойдет-то?
— От… Слушай, все-таки я ее тайны выдавать не буду — хорошо? Короче, несладко ей пришлось. Очень и очень несладко.
— Поня-а-атно…
Они вернулись в дом как раз к налитой стопке, выпили, после чего снова заговорили о Петровиче — что хорошо б его спрятать подальше, так, чтоб никто не прознал.
