— Сейчас приду. — Тихомиров тоже помахал парню. — Ты шланг пока тащи.
— Хорошо. — Сашка поспешно — как-то даже слишком поспешно — кивнул и с готовностью исчез в ангаре.
А Тихомиров решил не спешить. Вытерев об рубаху руки, медленно спустился с бочки, пригладил волосы и тихо шепнул:
— Иди-ка, милая, в самолет. Во-он вокруг бочки, так, чтоб из ангара видно не было.
— Из ангара? — Олеся насторожилась. — Ты хочешь сказать…
— Некогда болтать. Иди.
Проводив немного обидевшуюся девушку взглядом, Максим снова вытер руки и уж потом неспешно зашагал к ангару. По пути споткнулся, подобрал валявшийся железный штырь, спрятал за спину, так и пошел дальше, заложив руки, — фланирующей походкой щеголя с Монпарнаса, завсегдатая какого-нибудь модного кафе — «Ля Куполь» или «Ротонды». Даже насвистывал что-то… что-то похожее на мотив «Снова мы в бой пойдем за власть советов».
Ага! Вот в воротах снова показался Сашка… со шлангом!
Все сомнения Макса отпали — парень ведь мог и раньше шланг захватить, без посторонней помощи. Зачем тогда звал? Заставили! Почему сейчас отдали шланг? Допустили ошибку… Ладно!
Остановившись у самых ворот, Тихомиров подмигнул парню и быстро шепнул:
— Займись горючим… я тут разберусь. Беги!
Сашка рванул с места, словно почуявшая добычу гончая! Бежал так, что пятки сверкали правда, Максим на него не смотрел, просто поудобнее перехватил ломик… и треснул им по первой же высунувшейся из ангара роже! А что? Тут уж не до гуманизма!
Хрюкнув, обладатель рожи повалился в траву, туда же сразу нырнул и Макс, едва только услыхал донесшиеся из ангара выстрелы.
Над самой его головой со свистом пронеслись пули… Потом все затихло, слышно было даже, как, забравшись на бочку с горючим, работает ручной помпой Сашка.
— Кажись, готов, — негромко произнес кто-то.
Послышались гулкие шаги… чья-то тень на миг застила туманный свет желтого солнца. Тихомиров тут же огрел нагнувшегося лиходея ломом, выхватил из ослабевших рук гопника пистолет и, не целясь, выпалил по воротам.
В ответ раздалась автоматная очередь — пули взрыхлили землю прямо перед Максимом. Тот откатился подальше в траву — в самую крапиву, в чертополох, в лопухи. Покрепче сжал в руке ПМ, прицелился, гадая: а сколько же там осталось патронов? Вытащить бы магазин, взглянуть… Нет! Вот снова высунулась чья-то харя, повела автоматным стволом…
Бабах!
Тихомиров выстрелил. Харя убралась.
Ага, вот и помпа затихла… Все? Заправились?
Максим оглянулся: Саша уже был у самолета, вытаскивал из заливной горловины шланг…
Черт! Теперь как бы… ведь шарахнут из автомата — собьют! Собьют неминуемо. Вот если б их задержать… Молодой человек не гадал сейчас, кого это «их», одно было ясно — в ангаре укрылись враги. Может быть, погоня, может быть, просто выставленная кем-то охрана, неважно. Куда важнее другое — они уже сделали одну ошибку, даже не одну, больше — отдали шланг, позволили убежать пилоту, пожертвовали своими людьми. Значит, кто бы там ни скрывался сейчас, не такие уж они и умные! Единственное, автомат… И патронов, по-видимому, хватает… Вот снова очередь!
Черт, как же быть-то?
Ворота рядом — вскочить, подбежать, закрыть створку… Дали бы только. Отвлеклись бы… хотя бы секунд на пять, лучше — на десять.
Пошарив глазами вокруг, Тихомиров наткнулся на обломки кирпичей и какую-то проволоку. Усмехнулся. Схватил пару обломков, подполз поближе к углу ангара, приподнялся… Метнул!
Бумм!
Чуть выждал и снова…
Бумм!
И, не тратя больше времени, кинулся к воротам.
Захлопнул! Успел! Закрыл, вставив меж ушками засова штырь, и бросился наземь — обшивку амбара вспороли выпущенные изнутри пули!
Да уж, теперь эти хмыри будут палить наугад — что остается-то?
— Заводи! — обернувшись к самолету, как мог громко закричал Макс. — Заводи давай!
Высунувшись из пилотской кабины, Сашка понятливо кивнул… Двигатель чихнул… завелся… Черт! Заглох!
Господи!!!
Ага! Вот снова зачихал… завелся… и на этот раз заработал устойчиво, ровно, довольно и сыто урча.
Самолет дернулся, разворачиваясь к ветру… Тихомиров упрямо полз к нему по траве. А очереди в ангаре теперь уже не умолкали, и пули свистели над головой… Как бы самолет не задели, и не грохнули в бочку… рано еще, слишком уж близко к ней «Аннушка», вот потом, как взлетим, — пусть.
Вот и самолет, вот он… открытая дверь салона, лесенка, Олеся…
— Уберись, дурочка…
Быстро, рывком, подняться — в салон!
— Рви, Сашка! Давай!
И рев — на форсаже — мотора!
И появившиеся, словно сами собой, дырочки в обшивке… такие ровные-ровные…
И жуткая тряска… все больше и больше… И рев…
И бежавшее под колесами «Аннушки» поле стало вдруг гладким-гладким…
— Взлетели! — Тихомиров обнял Олесю. — Черт побери, летим!
— Изоляция! — высунувшись из кабины, напомнил Сашка. — Идите-ка лучше сюда.
Ах как здорово было в пилотской кабине! Усевшись в кресло, Макс посадил девушку на колени. Какой обзор… мог бы быть. Увы, под крыльями стелилась все та же желто-туманная хмарь. Она была повсюду, не только внизу, но и впереди, позади, сверху… везде…
Самолет вдруг резко тряхнуло. Посыпались искры, и двигатель, зачихав, заглох… Жуткая тишина повисла в кабине, лишь слышно было, как свистит снаружи воздух.
— Будем планировать, — пожал плечами пилот. — Видеть бы только — куда.
— А я вижу! — подавшись вперед, с неожиданной радостью закричала Олеся. — Вон там… Да смотрите же!
Тихомиров и Сашка переглянулись — впереди сверкало голубизной небо! Лазурное, чистое, с кипенно-белыми облачками и ярким искрящимся солнцем!
Внизу шел по железной дороге пассажирский состав, работали на полях комбайны — маленькие такие, смешные, а по шоссе двигались деловитой толпой юркие жучки-автомобили.
— Вырвались! — еще не веря, прошептал Макс. — Вырвались… неужели…
Внезапно вновь заработал двигатель, пилот обернулся, подмигнул, растянув губы в широкой улыбке:
— Ну, куда летим, господа?
— Куда-нибудь! Где-нибудь да сядем… Эх! Летя-а-а-ать утки-и-и-и…
Тихомиров прижал Олесю к себе и крепко поцеловал в губы.
