– Да, – разливая по чашкам цикорий, согласно кивнула женщина. – Жарковато. Может, открыть окошко? Хотя… так не хочется тепло выпускать. Знаете, мы ведь все тут намерзлись…
– Понимаю. – Гость улыбнулся и посмотрел в окно. – Темнеет уже. Пойду я, Тамара…
– Да-да… а то б оставались, квартиру-то пока еще отремонтируете… Кстати, может, вам чем-то помочь? Обои там поклеить или что еще? Вы говорите, говорите, не стесняйтесь! Значит, думаете, Москва тоже в коконе?
– Скорее всего.
– Да… – Женщина тяжко вздохнула и замолчала.
Максим уже знал, что Тамара была когда-то замужем, развелась, но от брака имелась дочка, которая – до тумана еще – поехала погостить к отцу в Москву… И вот с тех пор…
– Вы, Тамарочка, не переживайте так, – надев куртку, ободряюще промолвил Максим. – Ив Москве люди живут… думаю, ничуть не хуже нашего. Даже лучше – чай, там запасов побольше.
– Да-да, вот именно! – женщина явно обрадовалась поддержке. – Тем более и бабушка там… его мать. А уж она внучку обожает!
– Большая у вас дочка-то?
– Десять лет скоро… Да я ж рассказывала, забыли?
– Честно говоря, прослушал. – Тихомиров виновато развел руками. – Мы как раз тогда с Пашей трубы монтировали.
– Павел – хороший человек, как и вся семья его. Он до тумана в трамвайном парке трудился. Так, может, останетесь? Я вам на диване постелю…
– Нет-нет, спасибо.
Максиму не очень-то хотелось сейчас напрягать эту красивую и очень неглупую женщину, отношения с которой только еще начинали складываться, а их, отношений, сказать по правде, Тихомиров сейчас даже побаивался, не хотел ни к кому привыкать и чем-то себя связывать. Одно дело – Леночка и совсем другое – Тамара.
– Так вы все-таки подумайте, какой период вас интересует? Первая половина семидесятых, вторая… лучше, конечно, год знать бы…
Год… оно, конечно, год было бы лучше… Только вот как узнать-то? Спросить у той дамы из «четыреста восьмого» «москвича»? Или у парня из «ушастого» «запорожца»?
Или лучше проследить за ними? Оно, конечно, и не плохо бы, только как? Бегом за машинами скакать, или на велосипеде? Как успел уже подметить Макс, странные гости Евсея всегда ехали быстро и без остановок, ничуть не опасаясь нарваться на засаду, шальную автоматную очередь или, в конце концов, врезаться в валявшийся на боку троллейбус!
Максим неожиданно улыбнулся – потому они и не опасались, что в этом мире их как бы и не было вовсе! Выходцы из прошлого – мороки. Машину вскрыть можно, можно даже на ней поехать, но поразить пулей – нельзя! А водитель – хоть тот парень из «запорожца», разогнавшись, вполне сможет проехать сквозь столб, даже его не заметив. Такие вот дела, да… Так что же насчет периода? Вспомнить бы, вспомнить… Вот там, совсем недавно, в Шушарах… не в морковных рабах, а допрежь того – где студенты. Какие там привязки к конкретному году были? Да сколько помнится – никаких. Ну да, джинсы-клеш, колоколами юбки… юбки… так-так-так… У Тамары на полке модных журналов полно, да и сама она вполне по-модному одевается… может, она же и подскажет хоть что-нибудь? И еще… из прошлых «провалов»… там решения какого-то партсъезда все выполняли – лозунгами. Какого, теперь уж и не вспомнить, увы… Мотоцикл еще был, «Минск» – красный такой, с одним цилиндром, новенький. И что с того? Такие мотоциклы не один год выпускали.
– Максим! Что же вы сидите-то, словно сирота казанская? Говорю ж, поднимайтесь.
С балкона третьего этажа махала рукой Тамара – Тихомиров и не заметил, как, погруженный в мысли, уселся на скамеечку рядом с подъездом. Хорошая оказалась скамеечка – металлическая, потому, верно, никто и не утащил на дрова.
– Сейчас. – Молодой человек увидел выходившего из подвала председателя. – С Николаем Петровичем немножко поговорю – и к вам.
– Так вдвоем поднимайтесь!
– Николай Петрович!
– А, Максим. – Председатель ТСЖ остановился, присел на скамеечку рядом. Достав портсигар, закурил. Улыбнулся. – Угостил бы, да знаю – не куришь.
– Не курю, – пожал плечами Макс. – Уж два года, как бросил.
– Молодец. Значит, просто так тут воздухом дышишь?
– Да как сказать… – Тихомиров немного замялся. – Тамара нас в гости звала.
– Зашел бы, да не могу, – махнул рукой Николай Петрович. – Поздно уже, и, сам знаешь, жена дома ждет. Так что сегодня никак. А ты иди, конечно, уж не обижай девушку, коль зовет.
– Слушай, Николай Петрович. – Максим прищурился и посмотрел на балкон. – Ты случайно не помнишь, в каких годах «ушастые» «запорожцы» выпускали?
– С шестьдесят девятого, кажется… и до конца семидесятых. Потом уже без «ушей» пошли, «мыльницы», у меня когда-то такой был. Хорошая, между прочим, машина – по грязи пер, как танк. Правда, не без проблем, это уж да.
– А «москвичи»? Такие… с двойными фарами?
– Тоже с конца шестидесятых – и «четыреста восьмой», и «четыреста двенадцатый» – у них кузова-то одинаковые были, так, фурнитурой различались да двигателями.
О «волге» Тихомиров уже и не спрашивал – сам знал.
Итак, семидесятые… а вот поточнее – так ведь и не узнал. Теперь только на Тамару надежда.
Председатель как раз докурил, попрощался. Максим еще посидел немного – тихий такой, спокойный вечерок выдался, теплый даже, – а затем поднялся на третий этаж.
– Ну слава богу, решил-таки остаться! Ой… – Библиотекарша вдруг сконфузилась. – Извини за такой вид… извините…
– Да нет, Тамара, на «ты», думаю, лучше будет. А вид… Вид у тебя, прямо скажу, прекрасный!
Тихомиров еще больше сконфузил женщину, можно сказать, вообще вогнал в краску: на Тамаре были сейчас надеты короткие спортивные шорты и белая маечка, едва прикрывающая пупок.
– Ну, что вы так смотрите? Я, право, стесняюсь!
Максим улыбнулся:
– Опять «вы»?
– Да все никак не привыкну… Постой-ка! Есть тут у меня кое-что…
Встав на цыпочки – Максим сглотнул вдруг набежавшую слюну, – хозяйка квартиры вытащила с верхней полки висевшего на стене шкафчика початую бутыль. Поставила на стол:
– Вот! Рябиновая настойка. Между прочим, сама делала.
– Отлично! – Молодой человек потер руки. – Разливайте, с удовольствием с вами… с тобой выпью. Я ведь, Тамарочка, не так просто зашел – кое-что вспомнил. Ну, про семидесятые… Юбки тогда у женщин такие были… Ну, не мини, а такие… вот этакие… Ой, я лучше попытаюсь нарисовать – карандаш или фломастеры в доме найдутся?
– Да найдутся. – Тамара принесла из комнаты лист ксероксной бумаги и пачку цветных карандашей. – Ну что, Пикассо, рисуйте!
– Нервных прошу не смотреть! – Максим, как смог, изобразил на бумаге женскую фигурку и юбку…
