Явно обрадовавшись, музыкант с такой силой хлопнул Тихомирова по плечу, что рука его свободно прошла сквозь одежду и тело… бедняга едва не упал, впрочем, внимания на сие обстоятельство не обратил ни малейшего, наверняка списав на посталкогольный синдром.
– Ну что, дружище Джонни? Черти трехглазые не снились ли?
Женька улыбнулся:
– Да, слава богу, нет! Слышь, Макс! У меня сейчас бабок – вагон и маленькая тележка! Я чего трезвый-то… В клубе местном на праздники играть подрядился – пианино там у них есть, детишки на Первомай выступали, вот я им и аккомпанировал – «Орленок, орленок, взлети выше солнца!»… Да и сейчас – только вот с концерта пришел.
– Ну и голос у тебя! – усевшись на диван, искренне восхитился гость. – Да и вид вполне комильфо!
И в самом деле, музыкант был одет в протертые почти что насквозь джинсы – мечту любого хиппи, такие старые, что и лейбак давно оторвался. Тем не менее в провинции и за такие любая не особо строгих правил герла отдалась бы тут же и с визгом! Между прочим, на зависть подругам.
Окромя джинсов, Джоне натянул желтовато-серую майку явно самопального производства с огромными буквищами во всю грудь – «Virginia for love!».
– Ты что, так вот на фоно и лабал? – ловко копируя местный сленг, поинтересовался Макс. – В этой вот маечке?
– Так и лабал! Клянусь щлепанцами Йоко Оно! Видишь ли, май френд, директор местного клуба, как и любой другой советский бюрократ, никаких иностранных языков не знает в принципе – я ему сказал, что это надпись в поддержку Анджелы Дэвис. Как раз для Первого мая – День международной солидарности трудящихся все-таки!
– Ну ты даешь! Слушай. – Посмотрев на тикающий на столе будильник (тот самый, с жутким ревом!), Тихомиров задумчиво почесал бородку. – Мне тут в местечко одно свалить надо, а к ночи я появлюсь, ничего?
– Как раз вовремя! Мы тут с Райкой праздник замыслили, у меня и заначка есть, пол-ящика «Солнцедара»! Так что подгребай, я скажу, чтоб Райка подругу свою взяла, есть у нее тут одна чувиха, ничего такая, с Питера ездит…
– Я… вот! – Подумав, Максим вытащил из кармана старый советский рубль (не далее как сегодняшним утром слезно выпрошенный у коллекционерки Софьи Марковны) и припечатал его об стол. – Мало ли, не хватит…
– Хватило уже. – Музыкант весело рассмеялся. – Да не думай ты о деньгах, чувак! Хочешь пить вино? Пей! Вон, под столом, ящик.
– Да вижу… Ну ладно, пора мне – к вечеру буду.
– Ждем-с! Про подругу Райкину не забудь.
– Помню…
Вот подруги-то как раз для полного счастья и не хватало, как и Райки. Уж эти-то девахи точно никого видеть не смогут. А смешно будет: Женька будет разговаривать, знакомить… С воздухом что ли? Или с человеком-невидимкой?
– Слышь, Джонни, у тебя вазочки какой-нибудь нету? – вроде бы как, только что вспомнив, обернулся на пороге Максим. – Ну, для цветов.
Вазочка, судя по всему, должна была быть местная, ведь цветочки, которыми Тихомиров решил воспользоваться в своих корыстных целях, росли в этом времени, и материал из будущего мог не подойти.
– Вазочка, гм… Бутылка разве только.
– Черт с тобой, давай бутылку.
– А где ты цветки-то возьмешь?
Молодой человек уже не слушал, помахал рукой и, выйдя на улицу, поспешно зашагал обратно к оврагу. Около тополя со сломанной веткой свернул, опустился на колени, зачерпнул в бутылку воды из ближайшей лужи, осторожненько выдернул из земли пару цветочков вместе в корнями, поставил в бутылочку… А ничего получилось – очень даже красиво! Правда вот, бутылка, конечно, не ваза… да кто его тут увидит-то?
Очень даже увидят! – внезапно понял Тихомиров. Бутылка-то – местный предмет, следовательно, особо одаренные люди… типа, вот, алкоголика Женьки, его, несомненно, заметят. Все остальные, конечно, нет… И все же – риск. Мало ли кто там в автобусе попадется? Нельзя рисковать, однако что уж теперь говорить – делать нечего, надо ехать. Одна надежда, может, в общественном транспорте таких одаренных не будет.
На автобусной остановке их точно не было, да и на удивленье быстро подъехавший горчично-желтый ЛиАЗ, в народе прозываемый «сараем», оказался полупустым, так что до «Звездной» Тихомиров доехал – кум королю, сват министру, племянник Чубайсу, – развалившись на целом сиденье. Контролер его точно не видел, лишь севшая у мясокомбината девочка в очках и с папкой с нарисованным скрипичным ключом, подойдя, вежливо спросила:
– У вас не занято?
– Садись, садись, девочка, – ободряюще улыбнулся Максим.
Билетерша и ближайшие соседи по салону покосились на девчонку с удивлением, однако вскоре снова принялись равнодушно пялиться в окна. Кому какое дело, если человек сам с собой говорит? Может, у него натура такая, тонко организованная, что ж его, сразу на Пряжку что ли?
Автоматы в метро Максима, слава Господу, тоже проигнорировали. Молодой человек спокойно доехал до «Нарвской», а дальше отправился пешком, крепко прижимая к себе бутылку с цветочками. Неудобно было, конечно, нести, но о пакете или сумке Максим заранее не позаботился.
Вечерело, и оранжевое первомайское солнышко уже начинало прятаться за крышами, а вместе с тем и похолодало, наверное, градусов до семи-восьми, Тихомиров уже начал явственно замерзать, а бежать не хотел – боялся разбить драгоценную ношу.
Впереди наконец-то показались склады – новенькие, только что сложенные из чистых белых кирпичиков… Вот здесь, похоже, то самое болотце. Боже, заросли-то какие – настоящий лес, как бы не заблудиться!
Присмотревшись, молодой человек заметил тропинку, вьющуюся меж кусточков и явно выводившую куда-то к складам, по ней и пошел… и выбрался! Похоже, что к нужному складу. Вытащив из кармана план, Макс сверился… да – вышел туда, куда надо. Вот он, склад. А за углом, как видно, ворота. Ну что ж… Отлично.
– Ищете кого-то? Здравствуйте.
Глава 14
ЧЕЛОВЕК С ЛУНЫ
Ты, землячок, поскорее
К нашим стадам воротись.
Пьер-Жан Беранже.
Старый капрал
– А? – Максим обернулся, едва не выронив из рук бутылку с цветочками, и, тут же придя в себя, широко улыбнулся. – Здравствуйте! Вас с философского факультета отчислили?
– Нет, с филологического.
– Курса с третьего, я так понимаю? – Тихомиров растянул губы еще шире, хотя, казалось бы, куда уж еще-то.
– Ну да, с третьего. А вы чего здесь?
– Цветы для гербария собираю. Вот – два нашел. Меня, кстати, Максим зовут, можно Мик. И давай на «ты», о'кей?
– О'кей. – Собеседник охотно протянул руку. – Я – Толик. Мик – в честь Джаггера, верно?
– А ты догадлив, Толян. Из универа, случайно, не за диссидентство выгнали?
