Друзья обнялись.
– Ты где, как? – искренне радовался Женька.
Тихомиров отвечал скромно, с достоинством:
– Инженером тружусь… На БАМе.
– А! Вот оно как! За «длинным» рублем подался?
– За «длинным», за «длинным», – хохотнул Максим. – Но за него знаешь как погорбатиться нужно?! Мне ж тогда вызов пришел, я и…
– Да помню я, получил записку…
– Ты-то как? Вижу, заматерел!
– Так в трех местах пашу! Здесь, потом в ресторанчике небольшом, рядом, и на Варшавской – в музыкальной школе.
– И как ты все успеваешь?!
– Кручусь, брат, кручусь!
– А в наши Палестины надолго ли?
– Ночью самолет, – почти что честно признался Макс.
– Блин! Что ж ты так…
– Дело у меня к тебе, Женя, – оглянувшись по сторонам, Тихомиров приступил к главному. – Помощь нужна – друзей из больницы вытащить. Прямо сейчас! Найдется у тебя часика три – до вечера?
– Да не вопрос. – Музыкант усмехнулся. – Сейчас вот мужиков предупрежу… Ты подожди пока, ладно?
– Забыл спросить: халатов у вас здесь не найдется? И какой-нибудь одежки…
– Поглядим! Не здесь, так в музыкалке глянем.
Тихомиров вышел на улицу, в скверик, уселся на лавочке, глядя, как плывут по небу золотисто-белые, подсвеченные солнышком облака.
– Эй, Макс! – показавшись на крыльце, Женька помахал рукой. – Давай, давай, поехали.
– Поехали?
Максим даже не успел удивиться, как его старый приятель распахнул дверцу стоявшего неподалеку вишневого «москвича-412».
– Опаньки! Ты уже и с колесами?
– Обижаешь! – довольно располагаясь за рулем, прищурился музыкант. – Хочу вот на «жигули» поменять – «троечку» взять, не машина – сказка! Ну, что смотришь? Едем! Сначала на Варшавскую – поищем прикид. Ну, а по пути расскажешь, какую ты там аферу придумал.
Ровно через сорок минут вишневый «москвич» уже припарковался недалеко от больничного сада. Вышедшие из машины мужики в замызганных рабочих халатах и газетных пилотках ничуть не напоминали тех респектабельно одетых граждан, что совсем недавно заходили в музыкальную школу. Повесив на плечо кусок провода, Тихомиров взвалил на другое стремянку, а его напарник прихватил с собой большой бумажный мешок.
Так и пошли к главному входу, всем видом демонстрируя уверенность в своей значимости. Еще бы, они все же электрики, а не какие-нибудь там врачишки!
– Куда? – сунулась было вахтерша.
– На кудыкину гору! Игорь Саныч сказал – с проводкой на третьем этаже что-то.
– А… вы новенькие, наверно… Что ж Михеич-то, паразит…
– В бухгалтерии его что-то попросили, Михайловна…
– Ага, понятно! Проходите, проходите… Может, вам черный ход открыть?
– Да ладно, и так обойдемся, не баре!
Сидевшая на посту медсестра «электрикам» ничуть не удивилась, скорее даже наоборот:
– Ну наконец-то! Сил уж больше нет – то искрит, то свет гаснет.
– Наладим! – прислонив стремянку к стене, ухмыльнулся Максим. – Жека, ты пока щиток посмотри, а я по палатам пройдусь – выключатели проверю.
– Только вы там это… поосторожней. У нас все-таки тяжелые больные.
– Само собой…
В первой палате лежали какие-то старички, во второй – полностью загипсованные люди, а вот в третьей…
Три женщины – все не то, и у окна…
Олеся!
Тихомиров узнал ее сразу, даже со спины, даже в сиротском больничном халате. Подошел:
– Ну, здравствуй, милая… Тсс! Не оборачивайся…
– Господи, Макс! – Она все же обернулась. – Слава богу, нашелся! Ой… ты как-то изменился… И… как-то странно одет!
– Тсс… – Оглянувшись на женщин, Максим мотнул головой и зашептал: – Давай на черную лестницу…
– Угу…
– Так… Попрошу извинить за беспокойство! – Тихомиров пощелкал выключателем. – Уважаемые, свет часто гаснет?
– Ой, бывает. Знаете, вчера целых два раза гас.
– Понятненько… Будем чинить!
На черной лестнице он наконец обнял Олесю, поцеловал в губы:
– Как же давно я этого момента ждал!
– Давно? – Женщина удивленно моргнула. – Вчера ведь только…
Да-а… для нее это было только вчера.
– Поди, голодная?
– Ой, ты знаешь, да! Что-то с желудком… А здесь все так странно! Я даже не понимаю…
– Я тебе объясню… чуть позже.
– Господи! – Олеся вздрогнула, снова прижалась к Максу. – О чем это я? Ты-то как? Как уцелел? Мы уж с Сашей думали… Потом вдруг люди какие-то появились, «скорая»… Нас – сюда. Толком ничего не объяснили, всё расспрашивали. Завтра, кстати, профессор какой-то должен прийти – нас смотреть.
– Увы, он вас не увидит. – Макс хохотнул, с неохотой отпуская Олесю. – Саша где, летчик?
– В пятой палате. Хотя, может, и в холле – телевизор смотрит.
– А ты не смотришь?
– Там почему-то только один канал, да и то «ретро». Сашка говорит: прикольно!
Они покинули больницу вполне свободно – как раз заканчивалось время посещений и в фойе оказалось довольно людно. Девушка в косынке и ситцевом платье и юноша в клетчатой рубашке с авоськой, в которой виднелись пустые банки, – видно, от лечившихся родственников или друзей, – никакого подозрения у бдительной вахтерши не вызвали.
А дальше, на улице, было уже совсем просто: Максим представил Женьку как своего старого друга, все четверо уселись в вишневый «москвич» и помчались в Шушары под не совсем соответствующую моменту песенку группы «Цветы» «Летний вечер». У музыканта в машине имелась и магнитола, «Урал-2», а как же!
Глава 22
ВСЕ!
Я стал воображать – Без умысла, без цели…
Шарль Бодлер
Зварнн ушел раньше, еще до того, как Сашка-пилот запустил двигатель. Передал Тихомирову массивный, переливающийся всеми цветами радуги шар весом около трех килограммов, попрощался:
– Рад был…
– И я…
Ушел в свой мир, мир странных и злобных существ, дикарей с тремя красными пылающими глазами. Впрочем, сам Зварнн уже давно не казался Максу ни дикарем, ни злобным… Да, если уж этого трехглазого парня назвать дикарем, то тогда он-то, Тихомиров, кто? Да и все люди…
Кстати, инопланетный инженер почему-то не сомневался в том, что все пройдет удачно. Знал?
– Максим, я вас предупреждаю: горючего очень мало! – обернулся в салон Сашка. – Фактически только взлететь да сесть.
