– Тебе не свойствен такой тон, Линни. Может, нам позвонить Кэтрин Марлоу?
– Диагностировать мое настроение? Я сама могу это сделать. – Она повернула кресло так, чтобы свет лампы оказался у нее за спиной. – У меня все нормально, просто я смертельно устала.
Он внимательно посмотрел на нее.
– Почему бы тебе не поехать домой и не вздремнуть?
И просидеть дома одной весь вечер? Гадая о том, что он делает в это время?
– Нет, – сказала она. – Мне нужно не поспать, а немного развлечься. – Линда стала не глядя складывать папки. – Может, мне сходить в музей искусств на новую выставку?
Она думала, что сейчас Джеральд повернется и уйдет, но вместо этого он обошел стол и сел в кресло рядом с ней.
– А какая там выставка?
– Французские импрессионисты. – Линда задвинула ящик и потянулась за сумочкой.
– Не возражаешь, если я увяжусь с тобой?
Она чуть не подпрыгнула от удивления.
– Почему? Ты боишься, что мне станет плохо и я упаду в обморок?
Джеральд приподнял бровь и хладнокровно поинтересовался:
– Есть какая-то причина, почему ты не хочешь, чтобы я пошел с тобой?
– Я этого не сказала. Просто, зная твое мнение об этом музее, я не думала, что тебе была бы интересна вылазка в него.
– Я говорил, что мне не нравится здание, а это не значит, что я не ценю то, что в нем выставляется. Ты уже зарезервировала столик в ресторане?
– Да. – Чувство внутренней боли не покидало ее.
Он лениво поднялся.
– Попрошу Глорию изменить время. После погружения в искусство тебе, возможно, все-таки захочется немного соснуть перед ужином.
– Ты… – У нее пропал голос, и ей пришлось откашляться. – Ты хотел, чтобы я зарезервировала столик для нас?
Джеральд, прищурившись, посмотрел на нее:
– Да, а почему мне не следовало этого делать? Ведь нам сегодня сообщили хорошие новости, помнишь?
Но ведь тогда не было похоже, что ему хочется это отпраздновать, мелькнула у нее крамольная мысль.
– Я думала, ты хочешь пригласить… – она замялась, – кого-то еще.
– Боюсь, мой клиент предпочел бы пиво и чизбургер. Не думаю, что он почувствовал бы себя комфортно в «Сюрпризе». О, понимаю… – Он слегка улыбнулся. – Ты увидела Маргарет, и у тебя разыгралось воображение.
Линда мучительно кусала губы. Может быть, из ревности и от неуверенности в себе ей в голову действительно пришли глупые мысли, но тут была и его вина: если бы он не держался с ней все время на расстоянии… Теперь, когда она подумала об этом, ей стало очевидно, что Джеральд никогда бы не стал демонстрировать перед ней в офисе свои отношения с Маргарет. Если бы она не потеряла возможность нормально думать, то сразу бы поняла, насколько глупо ее предположение, и держала бы свой рот на замке, вместо того чтобы дать Джеральду возможность убедиться, какая у него жена идиотка!
– Маргарет пришла просить пожертвования для своего любимого благотворительного общества, – продолжал Джеральд. – И это все. Я начинаю думать, что Крис был прав, говоря о преимуществах, которые имеет женатый мужчина. – В его голосе прозвучали нотки самодовольства.
Конечно, подумала Линда, вот она, скрытая причина. На помолвке сестры Джеральд дал ей понять, что Маргарет хотела бы, чтобы их отношения стали более серьезными. Том Бентли имел в виду примерно то же самое, когда упомянул о ловушках, которые расставляла Маргарет, чтобы поймать Джеральда в свои сети. А теперь ему можно не беспокоиться. Женитьба дала ему огромное преимущество, которого он был лишен как холостяк: ни одна женщина не могла питать по отношению к нему серьезных надежд, поскольку он теперь не только женат, но и вскоре должен стать отцом.
Но и Линда не могла просить ничего больше того, что он уже дал ей. Какие требования она могла предъявить к нему? Она и так была у него в долгу. Конечно, Джеральд предложил ей в основном материальные блага – дом, обеспеченное будущее ребенку. У него не было недостатка в средствах, и такой дар для него мало что значил. Он ведь не обещал ей себя – понимания, разделенных надежд, верности. Да, муж будет проводить с ней достаточно времени, чтобы укрепить свой имидж семейного человека. Но если, например, он захочет иметь связь на стороне, Линда не вправе будет возражать.
Правда заключалась в том, что она ни за что не осмелилась бы бросить ему вызов. И не потому, что боялась проиграть в материальном отношении, а потому, что она была согласна довольствоваться хотя бы крупицами его внимания и заботы, чем вовсе лишиться их.
Линда заставляла себя старательно разглядывать картины. Они были великолепны – цвет, настроения и чувства художников, техника мазков завораживали. И все же сегодня ее больше занимали собственные переживания.
У Джеральда, казалось, не было таких проблем. Он двигался по залам, засунув руки в карманы, и внимательнейшим образом изучал каждую картину.
– Взгляни сюда. – Он указал на одну из картин. – Ван Гог так густо наложил здесь краски, что, кажется, они еще до конца не просохли. Поэтому, наверное, такой люминесцентный эффект.
Линда должным образом восхитилась техникой и встала перед другой картиной – написанной в манере пуантализма
[1]
нежным деревенским пейзажем, рассмотреть который можно было, только отойдя на определенное расстояние от него.
Это несправедливо. Не Джеральд, который бывал, насколько ей известно, в этом музее не чаще чем раз в год, а она должна была наслаждаться выставкой. Однако у Джеральда было преимущество – свобода от тех чувств, которые испытывала она рядом с ним. У него не трепетало сердце, не дрожали коленки, он мог спокойно концентрировать свое внимание на искусстве, в то время как она… Проклятье, подумала Линда. Все было гораздо проще, пока я не осознала, что люблю его.
Но что же делать? Невозможно заставить Джеральда полюбить ее. Конфронтация с ним тоже ничего не даст. Если она покажет свое плохое настроение или, не дай Бог, начнет жаловаться, это только усугубит ее положение. Тогда что же ей остается? Принять ситуацию такой, как она есть, и продолжать жить. Стараться по мере сил быть приятной, не допускать никаких срывов и держать плохое настроение при себе, насколько это возможно. Если бы только надеяться на лучшее, а не думать о плохом, как, например, сегодня, когда она решила, что он и Маргарет…
Линда обернулась и поискала Джеральда глазами. К ее удивлению, он больше не смотрел на картины. Скрестив на груди руки, он сидел на деревянной скамье посредине зала и, немного наклонившись вперед, не отрывая глаз наблюдал за малышом в прогулочной коляске всего в нескольких метрах от него. Ребенок – девочка, которой было на вид около годика, – так же серьезно рассматривала Джеральда.
О чем он сейчас думает? Что испытывает? Страх? Сожаление? Неловкость? Или сразу все эти чувства вместе? Линда почувствовала к нему нежность – для него тоже было непросто приспособиться к этой ситуации.
