Кили изучала кожицу у основания своих ногтей, структуру дерева стола, паутину на люстре. На Дакса она не смотрела. Бетти неловко ерзала рядом с ней и, наклонившись к ней, сказала:
— Я даже рада, что он такой зануда. Он мог причинить вред нашему делу, если бы говорил поживее и кто-нибудь слушал бы его.
Кили только молча улыбнулась. Что могла подумать приятельница, если бы знала, какая она предательница?
За несколько минут до полудня полковник Хамилтон, наконец, завершил свое выступление. Конгрессмен Паркер постучал молотком, чтобы снова привлечь всеобщее внимание, затем обратил взгляд на Кили:
— Миссис Уилльямз, прежде чем мы удалимся на перерыв, не захотите ли вы что-нибудь добавить?
Кили не ожидала с его стороны такой любезности и нервно облизала губы кончиком языка. Она выпрямилась на своем стуле и сама удивилась тому, как ровно прозвучал ее голос:
— Только то, что мы уже сказали все, что считали нужным. Говоря от имени всех нас, я не могу поверить, что вы, как представители американского народа, примете к рассмотрению проект закона, объявляющего любого гражданина нашей страны мертвым, когда доказательств его смерти не существует.
Действительно, так мы сможем сэкономить сколько- то долларов, но, сколько стоит человеческая жизнь? Разве можно оценить нечто столь важное? Лично я считаю, что, по крайней мере, некоторых из этих людей, возможно, найдут живыми, но, даже если не так, неужели их семьи не заслуживают такой чести, чтобы им заплатили за те страдания, которые им довелось перенести? Если Конгресс объявит этих людей умершими и прекратит им выплаты, значит, Америка бросила кого-то из своих детей самым жестоким образом.
Конгрессмен Паркер улыбался ей с тайным одобрением, в то время как ее единомышленницы разразились аплодисментами. Он бросал пристальные взоры по обе стороны столов, где сидели участники дискуссии, словно вызывая кого-нибудь вступить с ней в спор. Никто этого не сделал, и он снова ударил молоточком.
— Мы расходимся до двух часов тридцати минут, когда вновь соберемся, чтобы объявить наше решение. Члены подкомиссии, пожалуйста, поскорее перекусите, мы встретимся здесь снова для дискуссии в час сорок пять. — Снова раздался удар молотка, и всех распустили.
Кили окружили фотографы и репортеры. Она отвечала на те вопросы, на которые могла ответить, избегая других, и методично прокладывала себе дорогу к двери. Выйдя из зала, она с извинениями стала поспешно пробиваться через толпу по направлению к дамской комнате отдыха. Бетти шла следом за ней.
— Ты была изумительна, Кили. Спасибо. — Приятельница крепко обняла ее, а когда отстранилась, ее потрясло совершенно расстроенное лицо Кили. — С тобой все в порядке? Ты побледнела, как призрак.
— Со мной все в порядке. Правда. — Ей было трудно поверить, судя по тому, как тяжело она дышала. — В зале было так много народу, и все эти вспышки фотоаппаратов. Мне не нравится быть в центре внимания.
— Тогда тебе не следовало выглядеть столь трагически прекрасной и героической. — Поскольку на губах Кили не появилось даже слабого подобия улыбки, Бетти поспешно предложила: — Может, мне пойти впереди и отгонять всех. Я подожду тебя на верхней площадке лестницы. Не торопись. — У двери в комнату отдыха она задержалась и повернулась к Кили. — Кили, я думаю, что мы победили.
Кили впервые улыбнулась в ответ:
— Я тоже так думаю.
— Увидимся через несколько минут.
Кили рухнула на потертый, в пятнах стул и прикрыла бледное лицо дрожащими руками. Все закончено или почти закончено. Все восхваляют ее, а она этого совершенно не заслужила. Не заслуживаю, не заслуживаю, — шептала она, тяжело дыша. Заставив себя встать, она подошла к раковине, помыла руки, пригладила волосы и вновь подкрасила губы помадой, что в еще большей мере подчеркнуло ее бледность.
Взяв сумочку и пальто, она открыла дверь и вышла в опустевший коридор, посмотрела в одну сторону, затем развернулась и замерла при виде возникшего перед ней Дакса.
— Спокойней, спокойней, это всего лишь одна из наших случайных встреч, — тихо сказал он, маскируясь дежурной улыбкой.
Она подняла глаза и увидела у него за плечом в конце длинного коридора силуэт Бетти.
— Что ты здесь делаешь?
— Я здесь работаю, — насмешливо бросил он. Она попыталась проскочить мимо него, но он поймал ее за руку и сказал: — Извини, я не собирался острить, но, черт возьми, я хочу поговорить с тобой. — Он отпустил ее руку и, поскольку она больше не делала попыток уйти, поспешно заговорил вполголоса: — Я весь вечер пытался дозвониться до тебя, но ты сняла трубку. Я позвонил на главный пульт управления, не называя себя, и попросил управляющего справиться о тебе. Мистер Бартелли сообщил мне, что только что сделал это и с тобой все в порядке — ты просто хотела, чтобы тебя оставили в покое.
— Правильно. Хотела… Хочу.
— Значит, тебе не повезло.
— Дакс…
— Ш-ш-ш. К нам приближаются Уши-радары Ван Дорф. Ты вылетаешь в Новый Орлеан в восемь пятьдесят?
— Да.
— Тогда и поговорим. — Затем, повысив голос, продолжил: — Таким образом, миссис Уилльямз, я лично считаю, что комиссия положит под сукно законопроект. О, привет, Эл. Почему вы не едите ланч, как все славные малые из прессы?
— Потому что я не славный малый, — ответил тот, ухмыляясь своей непристойной коварной усмешкой. — Миссис Уилльямз, вы были красноречивы, как всегда. Вы действительно верите во все то, что сказали?
Застигнутая врасплох его прямолинейным вопросом, она с горячностью ответила:
— Конечно, верю!
— Хорошо, хорошо. Я просто спросил. Между прочим, я вчера целый день пытался связаться с вами, чтобы получить кое-какие комментарии. Вас не было. Швейцар «Хилтона» сообщил мне, что вы уехали утром на серебристой спортивной машине.
Она подавила порыв бросить обеспокоенный взгляд на Дакса, вместо этого спокойно ответила:
— Верно. Я ездила с другом осматривать достопримечательности.
— Вчера был не идеальный день для осмотра достопримечательностей, не так ли?
— Да, не идеальный.
— Но вы, тем не менее, поехали. Хмм. Не хотите ли мне сказать, кто этот «друг»?
— Нет, мистер Ван Дорф, не хочу. Это не ваше дело.
Ван Дорф смотрел на нее, поглаживая подбородок. Она решительно встретила его проницательный взгляд, надеясь, что он не видит, как бешено ударяется в ребра ее сердце. Он обратил свою лисью мордочку к Даксу:
— Вас тоже нигде не было, конгрессмен. Странно, не правда ли, вы либо вместе, как сейчас, либо вас обоих нигде не найти.
— Как жаль, что вы меня вчера не разыскали для интервью, Эл. Вы же знаете, я никогда не отказываюсь от возможности бесплатно выступить в прессе.
Улыбка Дакса была настолько искренней, что даже Кили почти поверила ему. Насколько можно доверять его словам?
