Макс был на шаг от выигрыша, но тут Мэрфи, которому надоела роль зрителя, вдруг встал, обошел вокруг стола и, взмахнув хвостом, смел все фигуры с доски.
– Ой, какое невезение! – с озорной улыбкой воскликнула Джулия. – Придется начинать сначала.
– Не нужно. Я помню все ходы. – Макс стал расставлять фигуры на прежние места.
– Твой конь здесь не стоял.
– Нет, стоял.
– Да нет же. Он был вот здесь. А твой слон – там.
– Ерунда. Как мог слон стоять там? Джулз, сдавайся. – Макс откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу. – Ты проиграла.
– Ничего подобного.
– Раньше ты никогда не обманывала.
– Я не обманываю – просто хочу разрядить атмосферу.
Он сглотнул слюну – в горле пересохло.
– А что не так?
– Не знаю, но стоит мне упомянуть DVD, как ты странно себя ведешь. Почему ты не хочешь посмотреть, как дети выглядели при рождении?
– Я хочу, – соврал он.
Джулия встала, убрала шахматы и вставила диск в плеер.
– Хорошо, – сказала она. – Вот смотри: дети в роддоме.
Макс крепко сжал левой рукой бокал с вином, а Джулия неожиданно взяла его за правую руку и прижалась к нему.
– Это Ава, – объясняла Джулия. – Она родилась первой и хотя была меньше, чем Либби, но сейчас весит больше. А это Либби, У нее были сложности с дыханием, и... несколько дней мы думали, что она не выживет.
Пальцы Джулии впились ему в руку, и он понял, что этот просмотр нелегок и для нее.
– Они такие крошечные, – с трудом выдавил он.
– Близнецы всегда очень маленькие – у них ведь меньше места для того, чтобы расти. Но к моменту родов моя матка не смогла больше растягиваться из-за спаек, и пришлось сделать кесарево сечение.
– Какой ужас.
Макс изменился в лице. Почему, о господи, она ничего ему не сообщила? Хотя какой от него прок?
– Да, было тяжело. И я очень боялась. Едва тебе не позвонила.
– Я бы приехал, – хрипло произнес он.
– Да? Приехал бы?
Она посмотрела на него, а он отвернулся и повторил – правда, не очень-то убедительно:
– Да, приехал бы.
– Макс, я могу тебя кое о чем спросить?
Сердце у него упало.
– Конечно.
– Кто такая Дебби?
Вино перелилось через край бокала прямо ему на руку и расплескалось по дивану. Он вскочил и стал салфеткой промокать пятно. Джулия забрала у него салфетку и усадила обратно на диван около себя.
– Макс, давай поговорим. Кто она? Почему твоя мама так удивилась, когда поняла, что я никогда не слышала о Дебби?
Макс, не мигая, смотрел на нее, тяжело дыша. Но он обязан ей сказать... он давно должен был это сделать.
– Дебби была моей девушкой, – наконец произнес он чужим голосом. – Она ждала ребенка, и у нее был тяжелый токсикоз. Ей сделали кесарево сечение, но она не выжила. И ребенок не выжил. Мой сын. Он прожил пятнадцать часов и семь минут. Родился преждевременно, через двадцать шесть недель. Вот почему, когда ты стала показывать мне DVD... – Он стиснул зубы, сдерживая слезы.
Джулия молчала, молчала очень долго, а потом дрожащим голосом спросила:
– У него было имя? У твоего мальчика?
Он хотел ответить, но слова не шли. Наконец нашел силы тихо сказать:
– Да. Я назвал его Максом. В честь отца.
– Господи, Макс...
Глаза у Джулии наполнились слезами, и она зажала рот рукой, подавляя рыдания. Она плачет по Дебби и их сыну, которому суждено было прожить всего несколько часов! Макс не мог на это смотреть.
Горе настолько цепко держало его и не отпускало, что он был не в силах наблюдать, как рождаются его дочки. Боялся, что сердце у него разорвется, если он заставит себя досмотреть фильм до конца.
Он почувствовал, как Джулия утирает ему лицо, мокрое от слез.
– Макс, успокойся, – прошептала она. – Все хорошо.
И он поверил ей. Впервые за пятнадцать лет не стал сдерживать слезы, и они потекли у него по щекам.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
На следующее утро Макс проспал до девяти часов. Джулия не помнила, когда он спал так долго.
В восемь она тихонько вошла к нему в комнату и увидела, что Макс лежит ничком и размеренно дышит. Как всегда, он спал голым, одеяло наполовину сползло, но в комнате было тепло, и она не стала его укрывать. Но как же ей хотелось забраться к нему в постель и обнять его! А вместо этого она на цыпочках вышла из комнаты, спустилась вниз и включила стиральную машину. Мэрфи принес ей свой мяч на веревке, приглашая поиграть, и она вышла с псом в сад, но вскоре вернулась в дом – нельзя оставлять девочек одних даже в манеже, они такие резвые.
Под негромкую музыку, доносившуюся из радиоприемника, Джулия складывала выстиранное накануне и высушенное над плитой белье, потом сварила себе кофе. Услыхав скрип половиц наверху, она вздохнула с облегчением – с Максом все в порядке, он проснулся.
Прошлым вечером они проговорили не один час. Он рассказал ей, как познакомился с Дебби, как они радовались, узнав, что она беременна. Рассказал про рождение Макса и про то, что мальчик умер у него на руках. И тогда Макс поклялся никогда не подвергать ни одну женщину подобному риску.
– Выходит, ты изначально не был против детей?
– Нет. Я бы их полюбил. Как сейчас девочек. Они – самые замечательные на свете. Просто не верится, что они у нас есть. Но я не знаю, как бы повел себя во время твоей беременности.
– А что бы ты сделал, если бы я тебе сказала?
– Не знаю, – он пожал плечами. – Не знаю, как вынес бы недели ожидания, опасаясь за твою жизнь. Видеть, как ты страдаешь, и страшиться того, что может случиться... Наверное, я не выдержал бы.
– А если у нас появится еще ребенок?
В глазах Макса промелькнула боль.
– Право, не знаю. Лучше не рисковать. Нам и так повезло – у нас есть девочки. Давай не будем забегать вперед.
Об этом пока рано говорить. Джулии самой не очень-то хотелось повторить свой опыт, да и врачи не советовали ей опять забеременеть. Но в любом случае, пока их с Максом отношения не станут прочными, рисковать она не решится. Одно знает точно – она не позволит ему отмалчиваться и замыкаться, как бы тяжело ему ни было вспоминать о Дебби и сыне. А девочки узнают когда-нибудь о старшем брате. От таких мыслей снова навернулись слезы, но она поскорее вытерла глаза.
– Джулз, тебе плохо?
– Прости. Я подумала о том, как мы скажем об этом девочкам, когда они подрастут, о том, что у них был братик...
