Оливия поднялась по лестнице. Дверь отворилась, и она прошла внутрь, мимо слуги, придержавшего ее, и через небольшой коридор. Потом она просто остановилась, замерев от потрясения и разинув рот, как самая настоящая деревенщина.
— У меня была такая же реакция, — донесся сзади голос Лайла. — Если послушать рассказы моих родителей, то можно подумать, что из каминов здесь растут деревья, а на галерее менестрелей птицы свили гнезда.
Оливия знала, что его родители всегда все преувеличивают. Однако она все равно оказалась неподготовленной к такому зрелищу.
Это был главный банкетный зал, и Оливия повидала их великое множество. Но те залы, где она бывала, отличались богатой обстановкой и предлагали все виды современных удобств. Они не демонстрировали ребристые своды так откровенно, как этот.
Над ней возвышалась большая стрельчатая арка. Слева от нее, в конце длинного зала, в огромном камине с конусообразным куполом ярко пылал огонь. По обе стороны от него располагались большие ниши, где кто-то зажег свечи.
Зал был великолепен. Хотя в нем практически отсутствовала мебель, он выглядел так, как много веков назад, когда замок посещала Мария, королева Шотландии.
Это, как подумала Оливия, было лишь малой долей того, что почувствовал Лайл, когда впервые вошел в этот древний замок. Было такое ощущение, что оказался в ином, старом времени.
Она смутно понимала, что в холле собираются слуги, выстраиваясь в линию и выжидая, что она расставит их по рангу, но в этот момент она была полностью поглощена своими впечатлениями.
— Пятьдесят пять футов в длину и двадцать пять в ширину, — раздался сзади голос Лайла. — Тридцать футов от пола до верхушки остроконечного цилиндрического свода. Кажется, балкон для музыкантов был перестроен в прошлом веке. Под ним был тайный ход. Не уверен, что его нужно восстанавливать.
— Зал великолепен, — повернулась к нему Оливия.
— Рад, что ты так думаешь, — проговорил он. — Надеюсь, ты научишь слуг понимать эту роскошь. Они, похоже, сомневаются.
— Я научу! — пылко заверила его Оливия.
Она точно знала, что делать. Для этого они сюда и приехали. Превратить развалины в нечто величественное и возродить к жизни деревню. Сделать нечто стоящее.
Она обратила свое внимание на шеренгу слуг, которые совсем не казались счастливыми. Все же те, кто находился здесь несколько дней, были не так встревожены, как те, кто приехал с ней. Она предположила, что Лайл, как мог, укреплял их дух. Вся прислуга была из Лондона, они, должно быть, чувствовали себя так, словно очутились в Средневековье.
Оливия мысленно расправила плечи. С этой задачей она легко справится. Чем быстрее она это сделает, тем быстрее будет выполнена их работа здесь.
Тогда Лайл сможет вернуться к своей единственной любви, а она…
О, ради всего святого, ей только двадцать два года. У нее еще тоже есть время найти свою настоящую любовь.
Шансы невелики, но раньше она выигрывала и с меньшими шансами на победу.
Стоит только взглянуть, как много она достигла с того дня, когда встретила Лайла. Теперь у нее есть замок — пусть не навсегда, но ведь она и сама женщина, не склонная к постоянству.
Час спустя
Лайл знал, что Оливия меняется, как хамелеон. Она могла изобразить не только акцент и диалект, но и осанку, и манеры. Он видел, как она сливается с уличными беспризорниками, ростовщиками и бродячими торговцами. Почему бы ей также легко не вжиться в роль владелицы замка?
Однако он изумился, когда, едва войдя, она сняла свою нелепую шляпу и превратилась в прабабушку, леди Харгейт.
Романтичная и затаившая дыхание Оливия, которую он видел на дороге перед замком, превратилась в хладнокровную и беспристрастную даму, прекрасно владеющую собой в момент раздачи указаний прислуге.
В первую очередь необходимо было привести в порядок главный зал, поскольку в нем они станут проводить большую часть времени. Николс с первой группой слуг уже убрали помещение. Проверив их работу, Оливия стала давать указания по размещению мебели.
Когда Лайл понял, что изучает ее так, как изучал бы пеленальные покрывала мумии, он собрался с мыслями и покинул холл.
Он направился в свою комнату и прочитал себе продолжительное и вразумительное наставление о приковывающих к себе внимание женщинах, которые превращаются в песчаные бури. Затем он собрал свои планы и чертежи и вернулся к Оливии.
— Я подумал, что тебе будет легче понять строение замка, если они будут у тебя, — сказал он спокойным голосом, передавая ей бумаги.
Оливия вынула листы бумаги и разложила их на большом столе, который слуги водрузили в центре комнаты. Некоторое время она изучала рисунки, а свет от камина и свечей плясал в ее замысловатой прическе.
— О, Лайл, отлично! — сказала она.
Если он намотает на свой палец один из ее локонов, каким он будет на ощупь?
— У меня остались кое-какие книги и бумаги твоего кузена Фредерика, — продолжала Оливия. — В них имеются планы и чертежи, но не настолько подробные, как эти.
— Это то, чем я обычно занимаюсь, когда попадаю в незнакомую обстановку, — сказал Лайл. — Мне нужно было заняться чем-то полезным. Дождь ограничил мою активность, и так пошло с самого первого дня.
— В Эдинбурге тоже шел дождь, понемногу каждый день. — Оливия не поднимала глаз, продолжая рассматривать рисунки, планы и заметки.
— Здесь все было намного хуже, — сказал Лайл. — Холодные потоки дождя хлынули еще в Колдстриме, где была наша первая остановка после того, как мы с Николсом покинули Алнвик. Я полагаю, это образец шотландского юмора.
[14]
Всю дорогу сюда дождь лил беспрестанно. Он не прекращался до прошлой ночи. Осмотр дома помог мне скоротать время.
Предполагалось, что это занятие отвлечет его и от тревожных мыслей. Но тут его надежды не оправдались.
— Именно этим ты занимаешься в Египте? — спросила Оливия.
— Да. После того как мы отчищаем весь песок.
— Твои рисунки прекрасны, — сказала она, подняв наконец глаза.
Лайл посмотрел на разбросанные по столу рисунки, потом — на ее лицо.
Этот прелестный румянец у нее на щеках. Казалось, он идет изнутри, а может, его усилил свет свечей. Сквозь узкие окна в пятнадцатифутовых стенах даже днем проникало очень мало света.
— Я не шучу, и это не лесть, — сказала Оливия. — Твои чертежи превосходны.
Они обменялись смеющимися взглядами. И этим все было сказано.
Они подумали об одном и том же: в первый день их знакомства Оливия сказала ему, что его рисунки отвратительны.
