Дрожащий свет свечей отбрасывал танцующие тени на стены, потолок и лица ожидающих.
Леди Купер и леди Уиткоут сидели впереди всей толпы на двух мягких табуретах, которые для их удобства принесли лакеи. Старшая прислуга стояла рядом.
Джок с Роем в сопровождении охраны стояли у двери. Их руки и ноги были скованы цепями.
Джон Лармур некоторое время тщательно осматривал сундучок, потом что-то сказал.
Геррику пришлось переводить, потому что картавый говор кузнеца трудно было разобрать. Лайл с трудом понял его слова в церкви, но тогда он говорил медленно и спокойно. Сейчас Лармур был взволнован и от волнения говорил быстро, а потому не совсем внятно.
— Он говорит, что это прекрасная работа мастера, — перевел Геррик. — Ему жаль ломать что-то, но придется спилить внешние замки.
Лайл кивнул, и кузнец приступил к работе. Когда висячие замки были спилены, Оливия снова попробовала справиться с запирающими механизмами с помощью своих инструментов. Ей потребовалось некоторое время, чтобы установить последовательность этапов работы, и в конце концов удалось освободить крышку одной замочной скважины. Она сдвинула ее в сторону и, поэкспериментировав с несколькими ключами кузнеца и попросив его немного подшлифовать один, открыла эти механизмы. Потом пришло время крутить металлические кнопки и одновременно снимать крючки. Лайлу пришлось помогать ей. Следом за этим обнаружился еще один механизм, но к этому моменту Оливия уже разгадала всю систему, и решение проблемы не заняло много времени.
Лайл заметил, что она постаралась встать так, чтобы закрыть обзор тем, кто наблюдал за ее работой.
Когда Оливия закончила, она отошла в сторону.
Это вызвало всеобщее бурное ликование и аплодисменты, все дружно поздравляли Оливию.
— Отличная работа, девочка! — кричали они.
— Теперь твоя очередь, — обратилась Оливия к Лайлу.
Он поднял тяжелую крышку.
Под ней оказался изысканно украшенный металлический щит, который скрывал замысловатые механизмы замков крышки. На самом верху открытого сундучка лежал искусно украшенный металлический лоток.
Люди сразу же стали спорить о том, что находится под лотком. Монеты, сказал кто-то. Драгоценности, говорили другие. Книги. Столовое серебро. Грязное белье, смеялись некоторые шутники.
— Непристойные картинки, — высказалась леди Купер. — Спорю на пять фунтов, Миллисент.
— Не говори ерунду, — сказала леди Уиткоут. — Бумаги не могут быть такими тяжелыми. Там скульптуры. Скорее всего сделанные из меди сатиры. В старые времена они были очень популярны.
— Мне всегда нравились сатиры, — заметила леди Купер.
— Это ты говоришь о лорде Скуиверсе, я полагаю.
— Скуинти Скуиверс? Разумеется, нет.
— Но у него были такие волосатые ноги…
— Ты бы посмотрела на нижние части его тела.
— О, я видела.
— Ты помнишь время…
— Кстати, насчет времени, — перебила их Оливия. — Все ставки сделаны? Отлично. Лорд Лайл, пожалуйста, положите конец томительному ожиданию.
Лайл вынул металлический поддон.
Ни украшения, ни монеты не ослепили его своим блеском. Да Лайл и не ожидал найти их в сундучке. Внутри лежала толстая парчовая ткань.
— Боже милостивый, — сказала Оливия, — боюсь, это старый халат.
— Это лишено всякого смысла, — сказал Лайл, наклоняясь к сундучку. — Кто стал бы предпринимать такие усилия, чтобы спрятать старую одежду? Этот сундучок не открывался несколько столетий. Замки не смазывались. — Его рука наткнулась на что-то твердое. — Подождите.
Лайл осторожно удалил ткань. Под ней оказалась другая, но в нее было завернуто что-то твердое.
Лайл вынул сверток из сундучка и положил на верстак.
— Что бы там ни было, но весит прилично, — заметил он.
Толпа заволновалась, послышался шепот. Стоявшие сзади интересовались, что там такое, а те, кто стоял впереди, отвечали, что не знают.
Лайл размотал ткань и вытащил прямоугольную оловянную шкатулку, в которой, к счастью, оказался один простой замок.
Оливии потребовалось всего несколько минут, чтобы открыть его. После нескольких попыток она открыла шкатулку одним из загадочных ключей в своей коллекции.
Когда она подняла крышку, в мастерской повисла тишина.
— Вот это да, — произнесла Оливия. — Подумать только!
Даже у Лайла перехватило дыхание.
— Это то, что я думал? — спросил он.
— Да что там, черт возьми? — взревел Джок. — Сколько нам еще ждать, чтобы узнать, что там нашли?
— Они специально делают это, чтобы подразнить нас, — сказал Рой.
В шкатулке оказался документ на плотном пергаменте, чернила выцвели и стали коричневыми, но четкий шрифт верховного суда Великобритании остался совершенно разборчивым. Бумага оказалась больше вытянута в ширину, чем в длину. На ней висела огромная печать.
— Это старые бумаги, — сказал кто-то рядом с Лайлом.
— Мусор! — громко застонал Джок. — Вся работа к черту! Столько лет! Ради мусора!
— Это не мусор, — сказал Рой. — Есть дураки, которые, подобно старому Далми, за старинные бумаги готовы заплатить хорошие деньги.
— Он мертв! Кто их теперь купит? Ты говорил, что там украшения. Золото и серебро. Все эти годы мы копали впустую.
— Ты на этом неплохо заработал.
— Несколько негодных монет! Старая пивная кружка. Ложка. Одна серьга. Сколько мы выручили за это?
— Это жалованная грамота, — объявил Лайл.
Рой и Джок наперебой стали требовать объяснить им, что это такое. Несколько голосов из толпы пообещали братьям неприятности, если они не заткнутся. Рэнкины успокоились и только что-то тихо бормотали про себя.
Лайл достал документ и внимательно прочитал текст на латинском языке. Он чувствовал, что рядом с ним стоит Оливия и тоже читает бумагу, хотя ей это, несомненно, давалось труднее. У нее не было Дафны Карсингтон, которая вдалбливала в голову Лайлу латынь, греческий и еще шесть языков. И все же она, должно быть, поняла суть документа, потому что тыльной стороной ладони утирала слезы, выступившие на глазах.
Его не должно было это особенно трогать: он держал в руках предметы гораздо более старинные, чем этот. Но ни один из них не касался его лично. У Лайла перехватило горло.
— Что это, ваше сиятельство? — спросил кто-то.
— Это совсем не то, что многие люди считают сокровищем, — сказал Лайл, немного успокоившись. — На этом документе от двадцать первого июня одна тысяча четыреста тридцать первого года стоит подпись короля Шотландии Якова Первого.
Толпа ахнула, и Лайл понял, что люди знают, насколько важная реликвия находится у него в руках.
