Она обвила его шею руками и прильнула к нему. Его поцелуй стал требовательнее, и она, опьяненная вкусом его губ, забыла обо всем на свете. Его язык играл внутри ее рта, напоминая о других, более интимных играх, которые он вел с ней всего каких-нибудь десять дней назад. Благоразумие уступило место наслаждению — таинственному и опасному, превращая ее в распутницу, потерявшую над собой контроль.
Она погладила его плечи и с наслаждением ощутила ответную ласку, когда его длинные руки скользнули по изящной ночной сорочке, зашуршавшей под его пальцами.
Он развязал на сорочке ленточки, спустил ее вниз и обхватил грудь ладонью, отчего у Мирабель перехватило дыхание.
— Совершенство, — пробормотал он, не отрываясь от ее губ. — Ты — само совершенство.
Она прижалась к ласкающей ее руке, смакуя прикосновение.
Алистер подтолкнул ее к столбику кровати, прислонил к нему. Ее сорочка упала на пол.
— Красавица, — прошептал он едва слышно.
Она развязала пояс на его халате, стянула халат с плеч, и он последовал за ее сорочкой. Она не успела снять с него рубашку, он сам сорвал ее с себя.
Мерцающий свет отбрасывал золотистые блики на его густые каштановые волосы и отражался в его глазах. Он очерчивал четкие контуры его лица и рельефную мускулатуру торса и рук.
Он ласкал ее страстно, неистово. Она стонала, извивалась под ним, так велико было наслаждение, но хотела чего-то большего.
И когда его губы оказались между ее ногами, она, судорожно сглотнув, прошептала:
— Я хочу быть твоей!
Он положил ее на кровать, а сам опустился на колени у ее ног. Она почувствовала, как его палец проник в ее лоно и слегка пощекотал самое чувствительное место. Потом еще и еще.
Мирабель задыхалась от наслаждения. Она уже несколько раз побывала на вершине блаженства, и все же ей чего-то не хватало. Не в силах больше сдерживаться, Алистер вошел в нее и стал медленно двигаться.
Она двигалась в одном ритме с ним.
— Я люблю тебя, Мирабель.
Охваченная страстью, она не могла произнести ни слова. Ее словно подхватило течением и вынесло на берег в разгар бури. Тело Алистера содрогнулось. Эта дрожь передалась ей, мир взорвался тысячей мерцающих огоньков.
Глава 18
Некоторое время Алистер не двигался. Потом обнял ее, и они лежали, тесно прижавшись друг к другу.
Она погладила его шрам на спине. От ее нежного прикосновения боль, которая постоянно давала о себе знать, утихла.
Она прикасалась к шраму, спокойно смотрела на него, хотя шишковатая блестящая кожа представляла собой ужасное зрелище.
— Ты, наверное, это ненавидишь? — спросила она. Голос ее все еще звучал хрипло после занятий сексом.
— Ненавижу — что?
— Свою рану.
Он хотел было сказать, что никогда о ней не думал, но это было бы вопиющей ложью.
— Она причиняет массу неудобств, — объяснил он. И, чуть помедлив, добавил: — К тому же она безобразна на вид, и я не могу… — Он сделал глубокий вдох и уткнулся лицом ей в шею. — Рассказать тебе все?
Она коснулась ладонью его щеки. Он поцеловал ладонь. Он любил ее руки. Любил ее прикосновения. Судя по реакции, ей понравилось заниматься с ним любовью. Чего еще желать, кроме скорейшего бракосочетания.
— Ты сказал, что чего-то не можешь? — напомнила она ему.
— Не могу нормально ходить, — сказал он и тут же раскаялся. Он должен благодарить Бога, что ему повезло, что остался в живых, а он жалуется на хромоту.
— Твоя хромота незаметна, — сказала Мирабель.
Она положила голову ему на грудь. Ее непослушные волосы щекотали ему подбородок.
— Мне пора возвращаться в свою комнату, — сказала Мирабель, наклонилась и легонько поцеловала его в губы.
К его груди прикоснулись великолепные розовые соски. А губы у нее были такими мягкими, и пахло от нее так сладко.
Он с трудом заставил себя подняться с кровати.
— Я тебя отпущу, только не забывай, что мы должны пожениться, причем как можно скорее.
— Значит ли это, что ты женишься на мне независимо от того, будет построен канал или нет? — спросила она.
Он пошел к умывальнику, ощущая на себе ее взгляд.
— Это значит, что я решу данную проблему, — ответил он. — И не говори мне: «А что, если ты не сможешь ее решить?» — потому что я ее решу. — Он налил в таз воды, захватил полотенце и принес ей.
Она быстро — слишком быстро — умылась.
Он подобрал с пола ночную сорочку и пеньюар, еще разок полюбоваться нежными очертаниями ее тела и помог ей одеться.
Завязывая ленточки пеньюара, он спросил:
— Часто твоя тетушка присылает тебе подобные вещицы?
— Нет, — краснея, призналась Мирабель.
— Я так и думал. Иначе ты одевалась бы совсем по-другому. Почему же она сейчас тебе это прислала?
— Она не сказала. Мне пора идти.
— Мирабель.
— Я навещу ее в Лондоне. И обязательно спрошу. Рада, что ты одобрил ее вкус, — торопливо проговорила она. — Она поедет со мной за покупками. Я с ужасом думала об этом. Это отнимет массу времени, а у меня было запланировано столько дел, столько политических махинаций. Но теперь я не стану заниматься делами и смогу делать покупки. — Она улыбнулась ему. — Для моего приданого.
— Нет, нет и нет, — заявил он. Она удивленно взглянула на него.
— Да, ты будешь покупать приданое, но позднее, вместе со мной, — проговорил он.
— Ты не одобряешь мой вкус, — догадалась она.
— Если не считать того, что на тебе надето сейчас, вкус у тебя просто отсутствует. Но это не проблема. Проблема в том, что ты не должна прекращать начатую кампанию.
— Мистер Карсингтон.
— Алистер, — поправил ее он.
— Алистер.
Она положила ладонь ему на грудь.
— Не забудь, что цель моей кампании заключалась в том, чтобы провалить ваш проект строительства канала. Но это, как оказалось, разорило бы твоего лучшего друга, а также твоих младших братьев. Этого я не могу допустить, тем более что речь идет всего лишь о каком-то отрезке водного пути протяженностью менее двадцати миль.
— Существует более приемлемое решение, — заявил Алистер. — Оно вертится у меня в голове, но я не смогу его нащупать, если ты будешь продолжать провоцировать меня. — Он осторожно взял ее за плечи и заглянул в голубые сумерки ее глаз. — Всю жизнь для меня все было легко и просто, — произнес он. — Я знал, что кто-то решит за меня мои проблемы, и никогда ничем не рисковал. Мне не приходилось напрягать свой ум. До последнего времени. До того, как появилась ты. Ты не позволишь, чтобы все было легко и просто. Ты заставила меня все пересмотреть под другим углом. Заставила думать, организовывать, размышлять. Ты не должна сдаваться. Меня еще никогда не одолевали с такой силой проблемы, и я уверен, что это именно для меня. Такого прилива энергии я давным-давно не испытывал. Ты меня понимаешь, дорогая возмутительница моего спокойствия? Мне нужно было осложнение ситуации!
