Максим был даже несколько ошарашен подобной встречей, однако про пароль не позабыл, вспомнил:
– Воистину скоро Амон и Ра станут как братья!
– Да-да, как братья… Вот, выпей-ка… Хватай его, ребята!!!
Дюжие слуги вмиг набросились на гостя. Максим, правда, успел ударить одного, другого, но в комнате было тесно, а парней – слишком много. Сбили на пол, скрутили… Кто-то поставил ногу гостю на грудь. Ага… Вот сейчас ее перехватить, вывернуть, а потом…
– Не советую дергаться, Джедеф! Твоя девчонка тоже в наших руках.
Глава 19
Весна 1553 г. до Р. Х. (месяц Паини сезона Шему)
Хат-Уарит. Черные боги Дельты
Но я еще могу править,
Лежа поверженный в колеснице.
(Поэзия Древнего Египта в переводах А. Ахматовой и В. Потаповой)
Перекрытия храма терялись высоко-высоко, их не доставал мерцающий свет факелов, зажженных жрецами Баала. Максим и Тейя, помещенные в забранные решетками ниши, не видели друг друга, зато им было хорошо видно происходившее в храме гнусное действо.
Полуголые жрецы с лоснящимися от умащений плечами приносили в жертву детей. Буднично и просто поклонники зловещих богов хека хасут стояли перед огромной статуей Баала и перед медными статуями богов поменьше, каждый из этих божков – клыкастых демонов ночи – тоже требовал своей доли жертвы, но прежде нужно было насытить главного.
Младшие жрецы по очереди подтаскивали к жертвеннику несчастных, где им тут же отрубали головы острой двурогой секирой. И головы, и тела затем сжигались в огромной медной чаше, и мерзкий дым ел глаза, поднимаясь вверх черными едкими клубами.
Страшные крики детей и гнусные песнопения жрецов сливались в один сплошной гул – гул неизбежной смерти. Пахло кровью, и этот отвратительный запах щекотал ноздри служителей Баала, пробуждая в них инстинкт дикого зверя.
Убивать! Убивать! Убивать!
В этом была их работа во славу жестоких черных богов, в этом же была их радость – ведь что может быть радостней близости к божеству?
Храм находился глубоко под землей, откуда-то сверху проникал приглушенный свет, а вокруг, от главной залы, словно кротовые норы, расходилась во все стороны разветвленная сеть подземных ходов.
В нише, несомненно предназначенной для того, чтобы видом на жертвенники и богов вызвать у пленников трепет, находился один Максим, хотя при нужде за прочную решетку можно было засунуть людей и побольше – пятеро, а то и десяток вполне поместились бы.
Пленник не знал, что его возлюбленная находится на расстоянии всего пары десятков шагов, точно в такой же нише, и от неведения его нравственные терзания и муки оказались куда горше.
Предатель Ментухотеп заявил, что они оба – и Макс, и Тейя – лазутчики, и даже похвастал, что будет их лично пытать. Однако его хозяева почему-то рассудили иначе. Прошло уже около суток с того момента, как незадачливые шпионы южан попали в засаду, а никто к ним не притронулся и пальцем. По крайней мере к Максиму и, хотелось бы в это верить, к Тейе. Значит, никакие сведения захватчикам не были нужны, пойманных лазутчиков явно собирались в самое ближайшее время принести в жертву черным богам – так Максим называл про себя все эти прокопченные жертвенным дымом статуи.
В храме, несмотря на его исполинские размеры, было жарко от огромного костра, разложенного под жертвенником перед внушительной статуей Баала. Пристально взглянув на нее, Максим похолодел – именно эту статую он видел в своих кошмарных снах, именно здесь его сжигали… Сжигали живьем! А руки были закованы в железные цепи, и никак невозможно было выбраться, убежать. И адский состав, покрывавший все тело, вспыхнул от факела, поднесенного жрецом в золотой маске демона. Не-е-ет!!!
Должен же быть какой-то выход, должен… он всегда есть. Люди… нужно надеяться на людей, ведь человек слаб. Жаль, никто сюда не подходит… Хотя!
Какой-то невысокого росточка, ловкий и проворный подросток вдруг шмыгнул к решетке, протиснув меж прутьями мешочек…
– Пей!
Бурдюк! Бурдюк с водой!
Пленник с большим удовольствием напился, признаться, его уже давно мучила жажда. Кто же этот невесть откуда взявшийся доброхот? Судя по одежде, кто-то из слуг. Ну да, его хозяева, наверное, не собираются мучить пленников жаждой – а то еще помрут раньше времени. Или собираются? Тогда кто этот парень? А вот и проверить!
Отдавать бурдюк назад Максим не торопился – ждал, когда подросток протянет меж прутьями руку. Вот протянул… Оп!
И крепко ухватил запястье!
Парнишка дернулся – не тут-то было!
– Пусти! Пусти, иначе тебе конец.
– Кто ты?
– Жрец…
Жрец. Значит, жрец… А что, если…
– Ты все время торчишь здесь или выходишь в город?
Парень усмехнулся:
– Конечно выхожу. Иногда. Пусти!
– Хочешь хорошо заработать?
– Пусти же!
– Сейчас отпущу… ты не рвись, просто слушай. Ничего особенного тебе и делать не надо, просто сходить в одно место…
Сказав пару слов, юноша наконец отпустил руку жреца, и тот мгновенно исчез, словно растворился в жаркой полумгле храма.
Поможет или нет? Можно было только гадать. Макс усмехнулся – не заинтересовался бы жрец, так, верно, давно позвал бы на помощь. А ведь не позвал, и это позволяло надеяться. А пока попытаться расшатать решетку.
Неизвестно, сколько прошло времени, наверное, много, но решетка так и не поддалась, крепкая оказалась, зараза. Однако и все гнусное действо в храме постепенно заканчивалось, жертвы уже не кричали – их больше не было, и, стреляя красными углями, уныло догорал под главным жертвенником костер.
Поесть бы, что ли, принесли, гады!
Нет, фиг! Никто и не подумал даже. А решетка крепка, ничего не скажешь, вделана намертво, да и запоры надежные. Может, лучше попытаться что-то сделать с цепями? Найти слабое звено… А ну-ка!
Юноша рванул раз, другой, десятый – тщетные потуги, все вещи в эти времена делали старательно, на совесть, с любовью. Хотя… А зачем, собственно, пытаться снять эти цепи? Ими ведь, в случае нужды, можно так хорошо припечатать – мало не покажется! Отлично! Так и следует поступить, подороже продать свою жизнь и, быть может, дождаться подмоги… Нет, тот пацан, жрец, не должен подвести, не должен. Иначе б и не разговаривал, не слушал, закричал бы.
Костер совсем догорел, ушли жрецы, и тяжелая глухая тишина повисла в пещере – да, именно в пещере размещался храм. Максим едва не задыхался: повсюду проникал мерзкий запах крови и сгоревшей человеческой плоти. Эх, знать бы, где Тейя! Ее ведь не должны сжечь, все-таки сестра жреца Амона. Интересно, предатель Ментухотеп об этом знает? Наверное, должен бы знать…
Пленник не помнил, спал он или нет, быть может, ненадолго и смежил веки. И тут же проснулся от чьих-то тяжелых шагов!
