– Конечно! Да ты посмотри сам. Вон как цветет все, прямо как на полях Иалу! Наклонись, милый, потрогай землю – какая она мягкая, жирная и уже сухая. Думаю, сейчас как раз самый сев. Нет, здесь, на юге-то, пожалуй, уже отсеялись, а вот у нас…
– Смотри-ка, барка! – перебив жену, Максим показал рукой на медленно плывущее по реке судно. – Надеюсь, это не судно мятежников, у них, насколько я помню, вообще нет судов. Зачем корабли жителям пустыни?
– А вот мы сейчас спрячемся во-он в тех кустах и посмотрим.
– Верно придумала, умница моя.
Путники затаились в кустах жимолости или тамариска – Максим не очень-то разбирался в растениях, ну, арбуз от огурца еще мог отличить или, там, березу от елки, но вот что касается всяких там кустарников или пород деревьев – увольте. Затаились и смотрели, как плывет вниз по реке барка с высокой кормой и носом. Мачта была опущена, гребцы лениво шевелили веслами, из плетеной пассажирской каюты, украшенной разноцветными лентами и цветами, доносились веселые песни.
– А ведь, похоже, они на какой-то праздник плывут, – повернув голову, прошептал Макс. – А какой у нас примерно в это время праздник?
– Да разные… – Тейя повела плечом. – Если считать, что сейчас на исходе первый месяц сезона Перет, то скоро должен бы наступить праздник опьянения, самый веселый праздник! Помнишь, в прошлом году праздновали – сколько народу с лодок попадало в реку! Вот пьяницы… Хотя раз в году – можно. Да… это они точно на праздник собрались. Интересно только, куда? Ну что, поплывем с ними?
– Пожалуй. – Юный фараон решительно махнул рукой. – Ну, не пешком же, в самом деле, тащиться по этакой-то жаре?! А заплатить у нас теперь есть чем.
– Так что – кричим?
– Кричим!
Выскочив из кустов, оба забежали в реку по колено, замахали руками, закричали:
– Эй, эй, на барке! Эй! Ради Амона, поверните к берегу.
На корабле их, похоже, заметили – гребцы, тормозя, вспенили веслами воду. Повернули!
– Вы кто и откуда? – когда барка подплыла ближе, свесился с борта тучный корабельщик с богатым ожерельем на шее. По всей видимости, это и был кормчий.
– Я Джедеф из Анхаба, а это – моя жена. Мы торговцы. Попали в лапы разбойников и вот не знаем, как вернуться домой.
– Э-э, так у вас и не найдется чем заплатить? – толстяк разочарованно покачал головою.
– Как раз найдется! – поспешно уверил юноша. – Золотая полумаска устроит?
– Золотая?! – при этих словах корабельщик сразу же оживился и стал заметно приветливее. – Хорошо бы взглянуть, сколько в ней золота-то. Небось, не наберется и пары кедет?
– Да на целый дебен! Сам взглянешь… Только сперва помоги нам взобраться на борт.
Толстяк добродушно хмыкнул и махнул рукой гребцам:
– Эй, парни, помогите господам торговцам. Поистине, у меня сегодня удачный день!
Удачным оказалось и плаванье, вот уж воистину фараону и его юной супруге нынче благоволили боги! Барка неспешно плыла вниз по Нилу, и новые попутчики, с удобством расположившись среди остальных пассажиров, смеялись, пели, играли в разные игры. Ну и, конечно, пили вино и пиво, запасы которого пополнялись почти что на каждой пристани. Никаких разбойников, никаких мятежников, даже вообще никаких вооруженных людей на берегу видно не было, лишь на тучных лугах вальяжно жевали траву стада да слышались песни пахарей, благодаривших богов за удачный разлив Хапи.
Так бы и плыли, вознося хвалу великим богам, кабы на одной из пристаней не поднялись на борт молодые и наглые буяны. Четверо молодцев явно не из крестьянских семей, о нет, тут пахло чем-то гораздо выше даже обычных писцов. Что-то вроде сельской золотой молодежи – сыновья откупщиков или чиновников, наблюдающих за распределением воды и состоянием оросительной системы. Парни явно уже приняли на грудь, и немало, правда, они еще не шатались, но пьяно горланили песни, и чувствовалось, что кураж их только еще начинается.
Поначалу, впрочем, все было довольно спокойно и даже пристойно. А вот ближе к вечеру ребятки выпили еще, снова загорланили песни, а уж потом… Для начала принялись приставать к музыкантам, плывшим вместе со всеми в Уасет в надежде подработать на празднике. Музыка им, видите ли, не понравилась!
– Играйте другую песню, веселую! Мы ее сейчас запоем. А ну, давай, начинай, Пенунхеб!
Пенунхеба – парня лет шестнадцати, пожалуй, поспокойнее, но и попьянее других – не нужно было долго упрашивать. Поправив съехавший набок парик, он отнял у ближайшего музыканта лютню и с силой рванул струны.
Надо сказать, Максим ожидал худшего. Однако, как оказалось, петь этот парень любил и умел. Это было видно сразу, точнее сказать – слышно. Скрестив ноги, Пенунхеб прижал лютню к смуглому животу и, закатив глаза, запел:
Надуши свою голову миррой,
Облачись в лучшие ткани,
Умасти себя чудеснейшими благовониями
Из жертв богов.
Умножай свое богатство!
[2]
– Умножай свое богатство! – с пылом подхватили товарищи певца – немного постарше, они были и пошире в плечах, и куда наглее.
– А ну-ка, устроим танцы!
Самый нахальный из них – круглолицый здоровяк с пухлыми, словно укушенными пчелой губами, в золотых браслетах и с богатым ожерельем, вскочил на ноги и принялся танцевать, прихлопывая в ладоши и напевая нечто вроде рэпа:
– Умножай свое богатство! Умножай свое богатство! Умножай свое богатство!
Какие-то смазливые девчонки – нашлись здесь и такие, – вскочив, закружили рядом, извиваясь, словно ползущие по горячему песку змеи.
Однако этих танцовщиц парням показалось мало, и они принялись силой выдергивать остальных женщин:
– А ну, иди сюда, дева! Вставай, поднимайся, потанцуй с нами, иначе, клянусь Осирисом, мы сейчас выкинем тебя за борт!
Такое вот предложение, от которого нельзя отказаться.
Максим давно сидел в напряжении, заметив, что самый главный нахалюга – пухлогубый – не сводит сального взгляда с Тейи.
Вот, вихляя бедрами, подошел:
– Вставай, красавица!
Нагнулся, намереваясь грубо схватить царевну за руку.
Не вставая, Макс коротко ударил его в скулу, да так, что незадачливый танцор кубарем перевалился через борт и полетел в воду.
– Ты что творишь, крестьянин? А ну-ка, мы сейчас зададим тебе хорошую трепку!
Жутко завопив, товарищи нахалюги бросились на едва успевшего подняться на ноги юношу. Тот быстро принял боксерскую стойку. Негоже, конечно, кандидату в мастера спорта тягаться с пьяницами, но те сами напросились.
Удар! Короткий, боковой хук – в голову. Это одному… Тут же второму – апперкот в печень.
