— Отдыхать! — окинув пристальным взглядом выстроенных в шеренгу пленников, коротко объявил главарь, и, поворотив коня, неспешно потрусил к недалекой рощице. Туда же повели и несчастных. Снова связали, разрешили улечься в траву под кустами. Кормить, правда, не покормили, нелюди, но хоть попить дали да вымыться… Ну и сейчас привели в тень.
Лешка поворочался — лежать было неудобно, мешали связанные за спиной руки. Огляделся — жаль, не повезло вновь оказаться рядом с монахом, с которым, кажется, наладился уже контакт. Юноша повернул голову: слева от него лежал белобрысый пацан в разорванной длинной рубахе, тот самый, кого перетянули плетью, справа — шагах в трех — девчонка лет шестнадцати. Босая, с заплаканным лицом и распущенными по плечам спутанными светлорусыми волосами. В смешном — сером, с красной вышивкой — платье, больше напоминавшем длинную толстовку.
Лешка внимательно осмотрелся вокруг, намереваясь переговорить с девчонкой, но его опередили. Двое бандюков, похохатывая, подошли к пленнице и, прислонив копья в старой березе, уселись в траву рядом. Загоготали, загирчали по-своему.
— Якши!
Один погладил девчонку по коленке. Та испуганно дернулась, а второй, ухватив несчастную за плечи, растянул на траве, сноровисто задирая платье. Девчонка застонала, и ей зажали рот. Никакого белья на пленнице не было — лишь голое тело. Хищно похохатывая, бандюк погладил девчонку по животу и, ущипнув грудь, раздвинул ноги:
— Якши! Якши!
— Эшшь, шайтан!!!
Не пойми откуда взялся вдруг главарь, да что-то рассерженно крича, принялся от души охаживать подчиненных плетью. Те не выказывали никакого неудовольствия, лишь униженно кланялись, подставляя под плеть спины. Ну и дисциплинка!
— У-у! Шайтан, шайтан, шайтан! — орудуя плетью, приговаривал главный. Потом утомился, вытер со лба пот и, пинками прогнав сообщников, опустился в траву перед пленницей, засунул ей между ног руку.
Прикрыл глаза, ухмыльнулся:
— Якши!
К удивлению Лешки, насиловать не стал, наоборот, натянул на девчонку платье, и, похлопав ее по животу, ушел. Пленница разрыдалась.
— Слышь, ты это… не плачь, — Лешка попытался утешить, но куда там. — Ничего ведь не случилось пока… Еще до Чечни сколько постов! Может, и выручат…
— Это с Белева татары, — подал голос притихший слева парнишка. — Махметки-царя людишки. Разбойники!
— Какого-какого царя? — обернулся Лешка.
— Махметки, — хлопнул глазами пацан. — Улуг-Мухаммед — так его татарва называет.
— Откуда он тут взялся-то, этот Махмед? Из Чечни?
— Из Сарая Ордынского, на Итиль-реке. Оттуда его другой царь, Кучук-Махмет, выгнал, вот он со злости на Оку и подался. А другой царь ордынский, Саид-Ахмат, их обоих не любит.
— О-о, — Лешка покачал головой. — Что-то я ни черта не врубаюсь — цари какие-то, Ахметы-Мехметы… Ты сам-то кто?
— Ондрейка. С Тарусы мы… Махмета-царя войско и туда добралося. На обратном пути, от Москвы.
— А я Лешка, Алексей, мценский. Как-то ты говоришь странно… А Тарусу я знаю — недавно туда доски возил на тракторе. Ты в школе учишься или, может, в путяге?
— Учусь, — шмыгнул носом Ондрейка. — Учился у Миколы-сапожника, я ведь сирота — батюшка с матушкой да братцы-сестры в лихоманке сгорели – сгинули, вот меня Микола и подобрал, он человек хороший, добрее его на посаде никого и не было. Жаль, убили.
— Убили? Ну, у вас, в Тарусе и преступность! Я, кстати, тоже сирота, детдомовский.
— Сирота? Давай вместе держаться… хорошо б к одному хозяину попасть.
— Давай вместе, — Лешка усмехнулся. — Говоришь, на сапожника учился? В ПТУ, значит. А мастер ваш, Микола — он что, хохол?
— Кто-о?!
— Ну, с Украины?
— Не, не с окраины. Мы почти рядом с центром жили.
— А лет тебе сколько?
— Тринадцатое лето идет. А тебе?
— Семнадцать. Слышь, Дюша, ты вон ту девчонку не знаешь? — Лешка кивнул назад.
— Не, не знаю.
—Надо б ее утешить… Понимаю, что трудно. Но хоть попытаться.
Попытаться не удалось — со стороны дороги послышался вдруг стук копыт, и вылетевший на поляну всадник громко заорал:
— Маметкул, э, Маметкул!
Лешка насторожился. Ну, так и есть — бандит звал главаря, наверное, сообщить что-нибудь важное.
Маметкул — ага, значит, вот именно так звали главного — выбрался откуда-то из кустов с совершенно заспанной рожей и, недовольно скривившись, небрежно кивнул спешившемуся всаднику — мол, что еще?
— Караван, караван, — затараторил тот. — Караван якши. Хаимчи-бей!
— Хаимчи-бей? Хо?
— Хо! Хаимчи-бей!
— Якши!!!
Поговорив, главарь вышел на середину поляны, и, подбоченившись, щелкнул пальцами. Вмиг бросившие отдыхать бандиты подобострастно подали главарю копье и шлем. Шлем Маметкул тут же водрузил на голову, а на копье оперся, словно самый настоящий пижон. Остальные бандюки — и было-то их человек десять — встали чуть позади, рядом. Кое-кто — даже с небольшими круглыми щитами! Артисты, блин…
Приподнявшись, Лешка с интересом ждал — а что будет дальше? Судя по тому, что людокрады ничуть не испугались и не озаботились, а наоборот, обрадовались — ничего хорошего пленникам ожидать не приходилось. И все же…
Ага! Из-за рощицы послышался скрип колес и лошадиное ржание, а через некоторое время на поляне показалась запряженная какими-то странными быками повозка с большими колесами, несколько напоминавшая колхозную сеялку, только из дерева. Над повозкой колыхался голубой шелковый балдахин, укрепленный на длинных жердях, а под балдахином, кроме плюгавенького лысого старичка — погонщика — на мягких подушках сидел одетый в красный блестящий халат толстяк с багровым лицом и небольшой черной бородкой. Голову толстяка покрывала круглая, с поднятыми полями, шапка. Вокруг телеги скакали вооруженные копьями всадники в блестевших на солнце кольчугах! Ничего себе кино!
— Салям, Хаимчи-бей! — увидав толстяка, воскликнул Маметкул и, не дожидаясь ответа, показал рукою на пленников. — Якши полон!
Важно кивнув, гость, с помощью поспешно спрыгнувших с седел всадников, выбрался из повозки и, подойдя к бандитскому главарю, распахнул объятия.
Лешка скривился — ну, вот, целоваться еще будут, придурки!
Однако в своих предположениях юноша ошибся — Маметкул с Хаимчи-беем не целовались, лишь потерлись носами, да похлопали друг друга по спинам, после чего главарь банды вновь махнул рукою на пленников:
— Якши полон!
— Якши, якши, — недоверчиво ухмыльнувшись, Хаимчи-бей что-то отрывисто произнес.
Маметкул кивнул и, оглянувшись на своих бандюков, прищелкнул пальцами. Бандиты словно того и ждали — враз накинулись на пленников, пинками заставили встать и выстроиться на поляне в одну линию.
