— Здорово, коль не шутишь! — бородач, казалось, ничуть не удивился, лишь прищурил глаза, но это, верно, от солнца.
— Я из молодежного лагеря, — представился Лешка. — Вот, заплутал немного. Не подскажете, в какой стороне море или хотя бы шоссе?
— Море? — незнакомец вдруг улыбнулся. — А мы как раз туда и едем. — Пошли, довезем.
Довезем! Он сказал — довезем! Значит, у них есть машина, значит…
Обрадованный до глубины души, Лешка вслед за бородачом выбрался из оврага… М-да-а… Машины-то не было. Были лошади.
— Так ты русский, мил человек? — обернулся бородач.
— Русский. Меня Алексей зовут.
— А из каких мест будешь?
— Мценский.
— Ага, литовец, значит.
Господи, да что же это, Мценск — Литва, что ли?
— Я Федор, — усмехнулся незнакомец. — А то — Мишка с Терентием. — Он кивнул на парней. — Вот с Терентием на одной лошади и поедешь, только держись крепче.
— Спасибо.
— Тебе, Алексий, зачем к морю-то?
— Да… там… Там лагерь у нас, палаточный.
Федор ничего больше не сказал, лишь махнул рукой — поехали.
Лешка взгромоздился на лошадь со второй попытки, уселся, крепко обхватив руками Терентия. Тот натянул поводья и легонько стегнул лошадь плетью. Сначала ехали шагом, но потом перешли на рысь. И Лешкино сердце вдруг замерло от восторга — впечатление было такое, словно бы он летел на мотоцикле, на заднем сиденье, со скоростью километров сто пятьдесят — и здорово, и страшно, и от тебя ничего не зависит. И неудобно на лошади-то. Ну, да лучше уж плохо ехать, чем хорошо идти. И Федор этот, и парни, можно сказать, производили вполне приличное впечатление. Говорили по-русски — правда, мало — не отказались подвезти, не набрасывались, не хватали, не заламывали руки. Значит, не бандиты — точно.
Они выросли точно из-под земли — разноцветные шатры и палатки, вернее, крытые плотной тканью повозки. Вокруг расстилалась степь, рядом с повозками и шатрами паслись стреноженные кони, остро пахло навозом, какой-то похлебкой и только что выпеченным хлебом. Лешка почувствовал, как во рту загустела слюна.
Они спешились около высокого шатра. Суетившиеся вокруг повозок люди — в смешных сапогах и рубахах — не обратили на Лешку почти никакого внимания, лишь поклонились спешившемуся Федору.
— Накормите, — бросив поводья подбежавшему мальчишке, Федор кивнул на Лешку. — Поедет с нами в первой телеге. До моря.
— Э… Федор, — несмело позвал юноша. — А где же все-таки море?
— До моря день пути, — прищурился тот. — А ты думал — ближе?
— Да-а, — Лешка улыбнулся. — Далеко ж я зашел. А скажите…
— Не спрашивай пока ничего, — покачал головой Федор. — Лучше кушай — скоро в дорогу.
Один из сидевших рядом с небольшим костерком мужичков жестом подозвал Лешку и, когда парень подошел, протянул ему миску какого-то варева, похожего на жидкую овсяную кашу с мясом и пахучим маслом. Впрочем, варево оказалось вкусным. Лешка съел аж две миски — настолько оголодал, — после чего заулыбавшийся мужичок откуда-то притащил большую деревянную кружку:
— Пей, друже!
Друже! Ну, точно — казаки!
Поблагодарив, Лешка принялся с наслаждением пить. Чуть не захлебнулся — уж больно вкусное оказалось питье, чем-то походило на вино, но слабенькое. А может, это и было вино, просто сильно разбавленное холодной водою?
Пока Лешка ел, казаки споро свернули свои шатры и уселись на лошадей или в телеги. Ничего себе казаки! Какой-то цыганский табор. А может, это и вправду — цыгане. Да нет, не похожи вроде бы. Юноша покрутил головой — в основном все тут были белобрысыми, светлобородыми, чернявых попадалось мало.
— Пора, — сзади неслышно подошел Федор. — Вон телега, — он махнул рукой. — Поедешь с Саидой. Там и переоденешься.
— Спасибо, но…
Лешка хотел бы сказать, что он вовсе не нуждается ни в каком переодевании — и так хорошо, даже более чем, по этакой-то жаре. Ну, шорты, конечно, рваные. Так и что с того? Наоборот, еще и лучше — прохладнее. Да и модно.
Федор его не слушал, ушел, громко распоряжаясь отъездом — видать, он был тут за главного. Пожав плечами, юноша отдал кружку подбежавшему мужичку — жаль, не познакомились, не поговорили — и быстро вскочил в отъезжающую телегу — крытый фургон, груженный какими-то тюками и бочками, запряженный рогатыми медлительными волами.
Волами правила темноволосая девушка лет двадцати-двадцати пяти, тоненькая, смуглая, с приятным лицом и темными несколько раскосыми глазами.
— Вы — Саида? — Лешка растянул губы в улыбке.
— Саида, — девушка тоже улыбнулась и кивнула куда-то назад. — Там, на тюках, порты и рубаха. Одень.
Лешка пожал плечами:
— Да мне и так хорошо. Впрочем, если настаиваете…
Одежонка оказалась такой же чудной, как и у всех прочих — широкие сверху и сужающиеся книзу штаны и просторная рубаха из грубой, похожей на стираную джинсовку ткани. А в общем, ничего, довольно удобно.
Переодевшись, Лешка уселся впереди, рядом с девушкой. Уж что-что, а с девчонками-то он болтать умел, к тому же, кажется, Саида была здесь единственной, кто одевался обычно — короткие светло-зеленые брюки и расшитый блестящими чешуйками топик, между прочим, недешевый, Лешка как-то видал подобный на одной девчонке в дискотеке. Юноша скосил глаза, присмотрелся. Вообще, неплохо прикинута эта Саида — золотые серьги, кольца, цепочка, на ногах — какие-то кожаные плетеные башмачки, судя по всему — очень дорогие, — Лешка даже знал, как они называются — эксклюзивные! Интересно, кто она Федору? Жена? Любовница?
— А почему вы на машинах не ездите? Выпендриваетесь? Или — просто так путешествуете, на лошадях? Вообще-то, да — прикольно.
— Прикольно, — повернув голову, Саида заулыбалась и несколько раз повторила: — Прикольно. Прикольно. Прикольно!
— А мы куда едем?
— Увидишь, — Саида говорила безо всякого акцента.
— Вы — русская?
— Мы? Хм… Я — татарка.
Лешка сконфузился:
— Нет, вы не подумайте, я не с той мыслью спросил, что, мол, русские — самые-самые, татары тоже хорошие, вот у меня друг татарин, Рашид, фельдшер… А вы какую музыку слушаете? Наверное, попсу? А я вот рок люблю. Ну, там, «Ария», «Король и Шут», «Наив». Вам «Ария» нравится?
— Музыку я люблю, — засмеялась Саида. — А говоришь ты смешно: все «вы» да «вы». Я ведь тут одна.
— Ну, неудобно сразу на «ты». Я думаю, сперва получше познакомиться надо. Вы где живете?
— На Москве. Вместе с Федором.
— А Федор кто? Ну, вообще-то, я вижу, что человек не бедный.
— Конечно, не бедный. Купец!
