Ага! Попробуй-ка теперь в него попади!
Задержав дыхание, юноша плыл, сколько мог, и вынырнул лишь за небольшим омутком, под свесившейся над самой водою вербою. Отдышался, прислушался…
– Молодец, – насмешливо произнесли с берега. – Хорошо плаваешь!
Лешка быстро обернулся, готовый тут же броситься в воду, да, наверное, это и нужно было сделать, не оборачиваясь, но… Правильно, что обернулся! Тать-то оказался знакомый. Черная бородища, прищуренные цыганистые глаза… Кудеяр!
– Здорово! – выбираясь из воды, ухмыльнулся Лешка. – Людишкам своим прикажи, чтоб моих слуг не трогали.
– А ты кто… Господи! Никак, Алексий? – Кудеяр опустил самострел и хохотнул. – Надо же, свиделись!
– Свиделись. – Лешка уселся на берегу, рядом с разбойником. – Чего девку-то русалкой заделали?
– А что б меньше кровушки лить, – вполне серьезно пояснил Кудеяр и, засунув два пальца в рот, заливисто свистнул.
– Лихо ты свистишь, – ухмыльнулся юноша. – Прям – Соловей-разбойник.
– Своим знак даю, чтоб не безобразничали, – видно было, что разговор этот и встреча Кудеяру в охотку, уж слишком радостно и безмятежно он выглядел. Почему? Ну, наверное, скажет…
– Звал, атаман? – выглянула из противоположных кустов бородатая рожа.
– Звал. Мужичков тех не трогайте…
Разбойник кивнул:
– Так они с саблями рыщут!
– Я скажу, чтоб подождали… – Лешка дернулся было, но тут же замер, хитро взглянув на разбойного атамана. – Впрочем, мне с ними не очень-то надобно. Пусть дальше одни едут.
– Понял! – радостно осклабился Кудеяр. – Слышал, Матяня? Действуй.
Бородатая рожа бесшумно убралась обратно в кусты, и главный тать присел в траву рядом с Лешкой. Ухмыльнулся:
– Видать, мы тебе в чем-то помогли, а?
Юноша кивнул:
– Помогли, врать не буду. У тех мужичков – свой путь, у меня – свой. Не надобно нам вместе. Да… – Лешка чуть помолчал. – Похоже, и я тебе зачем-то нужен?
– С чего это ты взял?
– Да больно уж ты радостный.
Кудеяр расхохотался и хлопнул собеседника по плечу:
– А ведь угадал, Алексий! Ты как-то в корчме говорил – тебе во Львов по делам нужно?
– Нужно.
– Вот и славно. Отвезешь по пути одну вещь. Одному человеку… славному рыцарю пану Велизару…
«Одна вещь» оказалась набитым золотыми монетами поясом, который Лешка по пути, конечно, вскрыл, но ни одной монетки не взял, доставил честно. Ну, а уж – через пана Велизара – и с купцом, и с караваном сладилось… Хорошо все ж таки помогать людям!
– Ты не о Велизаре, о русалке рассказывай! – выслушав, подзадорил Яцек Голый Зад. – Неужто, с ней так и не свиделся?
– Да свиделся, – засмущался Лешка. – Она мне одежку приносила – мою-то старую слуги забрали, хорошо – сумы переметные успели прибрать Кудеяровы тати.
– Выходит, слуги-то еще хуже татей?
– Выходит.
– Так что русалка-то? Что?
– Да ничего… – Юноша чуть покраснел. – Девка как девка – вполне даже пригожая. Мелька – Меланья – племянница Кудеярова. Подошла, позвала меня – одежку, мол, подбирать… Одетая уже… Я возьми, да и спроси по пути – где хвост? А она – сам пощупай!
– Ну?! – весело загоготал Яцек. – И как, пощупал?
– Пощупал, – под всеобщий смех отозвался Лешка. – Как у вас говорят – гарна дивчина. А уж целуется… Едва губы не откусила! А хвост у нее невзаправдашний… так, купчишек завлекать – то Кудеяр придумал. Потом кинутся жаловаться – ограбленные-то – мол, русалка сгубила – и что? Епитимью сразу наложат, да и искать никого не будут – известно как пресвятая церковь к русалкам относится.
Все снова захохотали, даже едущий впереди пан Велизар скривил в усмешке губы, хотя и слышал уже от Лешки всю эту историю.
– Поспешайте! – вдруг посмотрев на небо, махнул рукой Велизар. – Видите, над перевалом тучки? Как бы не принесло грозы.
– Ну, ежели что, заночуем на перевале у хромого Мисаила, – пожал плечами Яцек. – Не хотелось бы, конечно, но в грозу мы перевал не пройдем… Впрочем, может, еще и не будет, грозы-то.
– Будет, – приложив ладонь ко лбу, усмехнулся предводитель наемников. – Чую, как ноют старые раны.
И ведь как накаркал!
Не успел караван въехать в тень горных кряжей, как все небо уже затянули плотные темно-синие тучи. Где-то впереди, в горах, ослепительно сверкнула молния. Громыхнуло.
– Сворачиваем на постоялый двор! – приподнявшись в седле, скомандовал Яцек и погонщики послушно направили мулов на узенькую повертку, вьющуюся средь красно-черных, местами поросших колючим кустарником, скал.
Им повезло – успели до начала грозы. Из-за поворота вдруг показалась сложенная из плоских камней ограда с крепкими воротами и сторожевой башенкой, пристроенной к длинному двухэтажному дому, тоже каменному, с крытой соломой крышей. На башенке маячил сторож – слуга.
– Эй, отворяйте! – подъехав ближе, громко закричал старший приказчик. – То караван купца Игнатия Валюка.
– А, Яцек! – свесившись с башни, узнал слуга. – Что ж, заезжайте, хозяин рад будет…
Ворота, скрипнув, открылись, и караван быстро втянулся на постоялый двор. И вот тут-то загромыхало по настоящему! Едва успели загнать под навес возы! Как-то на 9 мая Лешка смотрел в кинотеатре фильм про Великую Отечественную войну. Так вот: и там так не громыхало, как сейчас здесь! Выскакивающий на свободу гром отражался от скал многократным эхом, по сравнению с которым артиллерийская канонада, наверное, показалась бы детской хлопушкой. На фоне темно синего грозового неба яростно сверкали ветвистые молнии. На вершине ближней горы вспыхнула, пораженная ударом, сосна, загорелась, легко, словно спичка. И, наконец, начался ливень. Он вовсе не начался постепенно, медленно, нет – хлынул сразу, весь, так, что замешкавшиеся во дворе слуги сразу оказались мокрыми, а каменистая почва в миг покрылась лужами, из которых по водоотводам, пузырясь, побежали ручьи. Оглянувшись на пороге, Лешка зябко передернул плечами и поспешно скрылся в доме.
Хозяин постоялого двора хромой Мисаил принял гостей без особой радости, непонятно, почему – ведь караван на постое – ему прямой прибыток. Радоваться надо, расстилаться перед дорогими гостями, подавать все самое лучшее, чтоб заехали и на обратном пути. Ан нет, хромец был мрачен и, недовольно сдвинув густые черные брови, что-то бурчал себе под нос, невпопад отвечая на вопросы новоявленных постояльцев. Лешка не мог отделаться от чувства, что хозяин постоялого двора смотрит на них с досадой, словно на какую-то помеху. И это было странно.
Впрочем, гостей кое-как покормили (большинство караванщиков предпочло собственные припасы), а в качестве места для ночлега предложили просторную залу на втором этаже, с широкими, предназначенными для спанья лавками, покрытыми старой соломой. Ну, и тому были рады – в такую-то погоду все же лучше в сухом жилище, нежели мокнуть под тугими струями ливня.
