— Они вам очень нужны, господин старший тавуллярий? — почтительно поинтересовались сзади.
— Да нет, не очень, — Лешка усмехнулся в ответ.
— Тогда, может быть, их лучше пристрелить? Зачем с ними драться?
— Пристрелить? — до старшего тавуллярия, наконец-то, дошел смысл сказанного. — А, пожалуй! — он небрежно оперся мечом о ступеньки лестницы. — У вас ведь есть арбалеты… Стреляйте!
— Э, нет, нет! — испуганно завопили охранники. — Мы так не согласны!
— Тогда кидайте сабли, — устало посоветовал Алексей.
Оружие охраны со звоном полетело на пол. Путь был свободен. Лешка бросился. Бегом…
Коридор, темный и длинный, налево — анфилада богато обставленных комнатах, похоже, пустых, впрочем, их есть, кому проверить. Впереди — небольшая, тускло освещенная зала. Сводчатый потолок, цветное стекло в узких окнах, длинный дубовый стол, скамьи… Трапезная. На стенах, в латинских традициях, развешано боевое оружие, шлемы и остроконечные франкские щиты с гербами. В углах — полные комплекты доспехов на деревянных болванах, в большом камине, сложенном из серого кирпича, не смотря на жару, потрескивало пламя.
И пустота!
— Что, и здесь никого нет? — в залу заглянул возбужденный Аргип с накрашенными губами и коротким копьем в руках. Так ведь и не успел стереть помаду.
— Похоже, что нет, — старший тавуллярий пожал плечами. — Дом большой, есть, где спрятаться.
— А если подземный ход?
— Мы оцепили все подозрительные места. Слава господу, Маврикий выделил под такое дело сотню!
— Сотню! — с восторгом повторил юноша. — То-то я и смотрю — воинов у нас слишком уж много. Они обыскивают дом. Пойду, помогу…
— Я тоже…
Алексей не смог бы сказать наверняка, что его остановило? Может быть, какое-то легкое, едва заметное, шевеление, а, скорее всего, память из прошлого. Из того самого прошлого, которое в этом мире является будущим. Лешка ведь, как и все, просматривал иногда старые советские комедии. Вот и «Ивана Васильевича…» тоже. Пустая зала, полные доспехи по углам… Задачка легко решалась? В каком из четырех? Может быть, в том, что в синей, обтянутой бархатом, бригантине? Или в этом, с красными страусиными перьями на шлеме? Или вот здесь… Какие прекрасные латы, прямо зависть берет! Тщательно отшлифованные, подогнанные, полностью закрывающие все тело воина светлым полированным металлом. Изящные, словно гоночный автомобиль! Будучи здесь, Лешка давно уже отрекся от сказочек горе-историков времен двадцатого века — дескать, рыцарские доспехи были такие тяжелые, уж такие тяжеленные, что прямо — ой! И бедные рыцари, облачась в них, становились настолько неповоротливыми, что, сверзившись с коня, не могли самостоятельно полнятся с земли! Это, впрочем, верно — для усиленных турнирных доспехов, но никак не для боевых, в которых тренированный воин мог не только махать мечом, но и бегать, и прыгать! Ах, что за чудо, эти латы! Надежные, удобные, не столь уж тяжелые, ноские — не то, что кольчуга или пластинчатый доспех — колонтарь и бахтерец — которые сильно давит плечи. Нет, в латах вес распределяется равномерно. Хороши, ах, всем хороши! Но и дорогие, заразы — Лешкиного годового жалованья не хватит купить.
Что спасло Алексея? Наверное, все тот же старый фильм. Захотелось подойти и резким движением руки картинно приподнять забрало, увидев округлившиеся от ужаса глаза Спиридона Валки! Приподнять… Ну, как в фильме. Для этой цели никак не подходил французский сплошной шлем — салад, как и старый немецкий «горшок», как и бацинет — «собачье рыло» — у этой (в дальнем углу) модели вытянутое, словно и в само деле собачья морда, забрало откидывалось набок… А вот этот, тот, что рядом, другое дело! Вот это шлем! Круглый изящный армэ — сплошной шлем с позолоченным забралом, наплечником-ожерельем и страусиными перьями. То, что надо.
Ухмыляясь Лешка протянул руку… И едва успел уклониться от внезапно рванувшегося к лицу сверкающего бронированного кулака!
Уклонился неудачно, упал… и тут же откатился в сторону — с силой опустившийся меч высек искры из каменного пола. Хороший удар! И хороший меч — «бастард» — «ублюдок» — не двуручный и не для одной руки, а что-то между… И так, и сяк можно действовать…
Черт!
Вскочив на ноги, Лешка вновь уклонился от удара и, отпрыгнув к стене, сорвал с нее узкий кончар — таким удобно протыкать латы. Противник, судя по всему, почуял опасность, ибо стал действовать гораздо осмотрительнее — не махал часто мечом — мечищем! — а выжидал, стремясь нанести редкий, но сокрушительный удар, удерживая свое оружие двумя руками — за рукоять и «пятку», тупую часть клинка уже за перекрестьем, непосредственно переходящую в рукоять. Из пятки, ближе к точке начала заточки, полумесяцем торчали дополнительные лезвия. Совсем небольшие, но очень опасные — ими можно было «поймать» клинок врага.
Ввух!!!
Лешка отпрыгнул назад… Только назад, не в сторону — клинок длинный, достанет. Обязательно достанет…
Ввухх! Ввухх!!!
Ну, прямо, словно сено косит! Ничего себе — скромный имперский чиновник! Да ему ротой командовать, паразиту, или в какой-нибудь крестовый поход идти, что ли!
Отвлечь! Немедленно отвлечь гада!
— Интересно, на что вы надеетесь, господин Валка?
Ввух!!!
— На Герасима Кривой рот?
Ввух!
— Так он в узилище, вместе со своими головорезами…
Ага! Латник все же загнал Алексея в угол, и, подняв меч, теперь лишь выжидал момент для последнего сокрушительного удара.
Но и Леша оказался не лыком шит! Он же все таки был не простым сыскарем. Бог дал возможность когда-то послужить в бойцах пограничной стражи — акритах — а там учили на совесть. Не только сражаться, но и всяким военным хитростям.
Бывший пограничный боец поймал соперника на простую и, надо сказать, довольно-таки примитивную уловку: просто, опустив кончар вниз, посмотрел поверх плеча:
— Да, господа, если он сейчас не сдастся — можете стрелять. Главное, в меня не попадите!
И вот эта-то последняя фраза и «добила» окончательно латника. Тот обернулся! Обернулся таки! На миг… на мгновенье…
Лешка вмиг скинул кончар, проткнув латы в сочленении правой руки… Зазвенев, упал на пол «бастард»…
И тут же в залу ворвались воины.
— Возьмите его! — чувствуя внезапно навалившуюся усталость, приказал Алексей. — Впрочем, нет, постойте…
Он подошел к сопернику и, подняв руку — как в фильме! — картинно приподнял забрало…
И обмер!
Прямо на него, ослепительно улыбаясь, смотрела черная физиономия негра!
Пораженный, Леша вышел на улицу и уселся прямо на ступеньки крыльца. Неужели… Неужели — все зря? Неужели — упустили? Упустили — и все так тщательно подготовленная операция пошла насмарку! Обидно. Что и говорить, обидно. Прямо до слез.
