После третьего удара замок жалобно треснул и развалился пополам. Лешка презрительно подал плечами — всего-то и дел!
С трудом отворив дверь, молодой человек на ощупь спустился в подземелье, в который раз пожалев уже, что не захватил с собой свечи. Темень… Высокие — как бы не споткнуться! — ступени. Холодная и склизская кладка стены. Какие-то железяки… Так… Остановиться, прислушаться…
— Халия…
Тихо… Нет! Еле слышно звякнули цепи.
— Вот еще новости. Тебя что, сковали?
— Только руки…
Ага! Отозвалась таки. А голос прежний — насмешливый. Ни капли грусти и страха!
— Кажется, я узнала тебя… Пришел насладиться победой? Лучше приди завтра — не так скучно будет умирать в одиночестве.
— Хм… Разговорилась. Давай, поднимайся, пошли…
— Что, уже? — снова зазвенела цепь.
— Да, вот еще… Попытайся-ка надеть вот это… Э, не натянешь! Дай-ка, помогу… Ну, где там ты?
— Что это? Кольчуга?
— А ну-ка, подними руки… Ты что же тут — голая? Черт… надо было прихватить штаны и рубаху… Так, вроде все… Теперь идем.
Не говоря больше ни слова, девчонка, звеня кольчугой, поднялась следом за Лешкой. Осторожно выглянув из ворот, молодой человек вышел на улицу и, осмотревшись, свистнул:
— Давай… Не больно в кольчуге-то?
— Не больнее, чем на колу!
— Тоже верно. Беги рядом с конем, словно бы оруженосец. Босой? И ладно, не всем же иметь оруженосцев-богачей, верно?
Не дожидаясь ответа, Алексей пришпорил коня. Халия побежала рядом, послушно держась за стремя.
Улицы, орущая пьяная толпа, наполовину звездное, съеденное облаками, небо.
Вот и ворота. Ярко горящий костер.
— Кто такие?
— Варна!
— Проезжайте… Что-то оруженосец твой бос, пан рыцарь?
— Ничего, добудет еще себе обувку — паренек шустрый…
За городом неожиданно оказалось куда светлее, нежели у ворот. К тому ж, разгоняя облака, подул ветер, и вот уже медно-золотая луна залила дорогу ярким полночным светом. Позади чадил факелами город, слева и справа тянулись поля, перелески, рощицы, а впереди… Впереди показался какой-то небольшой отряд! Может, человек десять. Появились внезапно — неожиданно вынырнули из буковой рощи. С факелами… Кресты на щитах.
Разъезд! Патрульный разъезд.
— Ежели что — беги, — усмехнулся Лешка.
А всаднике уже приблизились, опуская копья.
— Кто такие?
— Варна!
— Что? Повтори!
Один из воинов, бывший, по всей видимости, за главного, подогнал ближе коня, положив руку на эфес сабли.
— Варна!
— Господи… Алексей!
— Здравко! Ты как здесь?
Вот уж кого Лешка никак не ожидал встретить. Значит, сбежал таки парень из лазарета.
— Сбежал, как видишь. И нашел себе работенку. Точнее — мне ее нашли! — Молодой серб засмеялся и, махнув рукою своим — все, мол, в порядке, тихонько предложил. — Отъедем-ка. Что это за цыганенок с тобой?
— Так… попутчик.
— А ребята где? Впрочем, я не об этом… Варна — это слово на третью стражу, а сейчас — четвертая.
Лешка похолодел. Ну, надо же так вот опростоволоситься. На такой-то мелочи! Спросил бы у Бранковича, уж, казалось бы, чего легче?
— Я не знаю, куда ты едешь и по каким делам, — тихо продолжал Здравко. — Но мы бились с тобою плечом к плечу. По приказу, я бы должен тебя задержать, — юноша немного помолчал и вскинул голову. — Однако, я не рыцарь и не наемник, а юнак — и всегда поступаю, как велит совесть. Проезжай, друже Алексей, и да хранит тебя Господь! Тебя и твоего спутника.
— Прощай, Здравко, — Алексей улыбнулся, даже с некоторой грустью. — Желаю тебе дойти до самого моря.
— Дойдем! — засмеялся юнак. — Прощай, друг.
Не оглядываясь, юноша поскакал к своим… Нет, вот обернулся, помахал рукой.
Лешка тоже махнул:
— Прощай, Здравко…
Патрульный разъезд, хлестнув лошадей, умчался в сторону Златицы. Алексей поежился — целый день его бил озноб, наверное, сказывался тот чертов ручей — огляделся и негромок позвал:
— Халия… Фекла! Покажись, если еще не сбежала.
— Уже почти сбежала, — хмыкнув, выступила из-за дерева девушка. — Чего тебе?
— Ну, вот, — Леша спешился. — И даже не поцелует!
— Обойдешься. Ты — враг.
— Ты — тоже, — тут же парировал Алексей.
— Хотя, ты меня вывел… пока не пойму, для какой такой надобности.
При этих словах старший тавуллярий запрокинул голову и громко захохотал. Турчанка поморщилась:
— Ну, вот, ржет теперь, словно валашская лошадь.
— Не напрягай мозги, дева, — посмеявшись, коротко бросил Лешка. — Ни за каким чертом ты мне не сдалась, просто… Просто мне почему-то было бы неприятно видеть тебя на колу… чего ты, несомненно, заслуживаешь. Ну? Что стоишь? Иди, куда хочешь. Больше я тебе не помощник. Впрочем, одна просьба, если позволишь?
— Говори.
— Сделай так, чтобы мы больше никогда не встретились, — твердо заявил молодой человек. — И обещай не делать зла христианам на этой земле. Вот моя просьба, засим — прощай!
Дав коню шпоры, Алексей помчался к лощине, не оборачиваясь и уже больше не думая о Халие.
А та все еще стояла — смешная, босоногая, в явно великоватой ей кольчуге — смотрела вослед скачущему в мертвенном свете луны всаднику. А потом прошептала:
— Клянусь.
И, подумав, добавила:
— Пожалуй, мне теперь нечего делать на этой земле… Остается только…
Глава 12
Зима — весна 1443 г. Черное море — степь. Черная вдова
Свирепой львицы рык и яростная злость,
Химера страшная, «дышащая огнем»…
Иоанн Педиасим
«Желание».
…море.
Море ревело штормом, и буро-зеленые волны грозно дыбили спины, словно скорлупку. швыряя крутобокий корабль Файзиля-аги. Он назывался «Хассия», большое и вместительное судно, Хассия — так звали любимую жену в гареме старого работорговца Файзиля.
Несладко приходилось команде на палубе, но еще хуже было запертым в трюме рабам — невольникам, недавно приобретенным купцом на рынке славного города Эдирне. О, старик Файзиль знал толк в рабах! Но этого было, конечно, мало — знать толк в рабах — самое главное для прибыльной негоции — это продать невольника там, где его точно купят. Файзиль-ага в этом разбирался. А потому торговал в Эдирне только проверенным товаром, за который нес полную ответственность, поскольку сам же в Эдирне и жил, а покупателями были такие люди, с которыми не пошутишь.
