— Не строй тут шалаш! — подойдя к третьему плоту, резко выкрикнул Якуб.
Леонтий обернулся:
— Но…
— Молчать! — в ярости выхватив плеть, Якуб ударил парня — и тот едва успел подставить руки. Не успел бы — остался без глаза… Как, кстати, и сам Якуб.
— Делай то, что приказано, понял, тварь? — засовывая плеть за пояс, зло зашипел старшой.
Леонтий опустил голову:
— Понял, господин.
— Ну, вот, то-то же!
Обернувшись, Якуб поискал глазами Лешку:
— Эй, ты! Завтра вместе со своими щенками встанешь на второй плот! Третий тоже за вами.
— А первый?
— Первым Бовий управится.
Бовий был пленный литвин — угрюмый крючконосый мужик с длинными корявыми руками-лапами. Опытный плотовщик… Ну да, как же на первом плоту, да без опыта… А он, Лешка, и его напарники, выходит… Выходит… Кажется, Каткарлыш упоминала о некоторой смертности? Говорила — то один, до двое рабов да погибнут. Наверное, это были самые любопытные рабы… Или — не в меру навязчивые. Вот, как сейчас — Леонтий.
Выбрав время, Лешка подозвал ребят:
— Вот что, парни, бежим не с утра, а потом, ночью.
— Ночью? Так это сколько же мы уже проплывем?
— Ничего, нагоним. Просто, мне кажется, следующей ночью плотовщикам будет не до нас… хотя… Это может случиться и следующей ночью… и еще позже…
— Да что случится-то?
— Кража, друзья мои, кража!
— Так, может, лучше сегодняшней ночью рванем? — сверкнул глазами Лука. — Чего зря время-то терять будем?
И верно…
Подумав, Лешка согласно кивнул — сегодня, так сегодня.
Ночью близнецам было наказано не спать — ночевали-то в разных шалашах, где указал Якуб. Не спать — ждать сигнала.
— А какого сигнала? — тут же поинтересовался Лука.
Лешка рассердился:
— Горнист просигналит, жди!
Потом добавил все же:
— Лично позову обоих, усекли?
— Усекли.
— Ну, слава Богу.
Ночка выдалась, что надо — темная, с черными, время от времени, закрывающими и луну и звезды, облаками — беги, не хочу! На берегу догорал костер, рассыпая красные искры, у костра грелась охрана — все ж таки ночи еще были холодные.
Выбрав подходящий момент, Алексей выбрался из шалаша, зашагал к дальним кустам — якобы, по неотложным надобностям, загорланил гнусаво:
Эй ла, эй ла-ла…
— Не погань песню, руми! — грозно крикнули от костра. — Проходи быстро.
Тот час же замолкнув, Лешка огляделся: похоже, все воины собрались у костра, над которым что-то аппетитно скворчало — не иначе, как запромыслили какую-нибудь дичину, зайца или куропатку. Ну, тем лучше…
Осторожно пробравшись к шалашу близнецов — те, опять таки, по указанию Якуба, ночевали в шалаше на плоту — Алексей замер, услыхав чьи-то крадущиеся шаги. Откатился чуть ли не в реку, прислушался… Ага! Так и есть! Неслышно ступая, к шалашу пробирались двое… В одном Алексей без особого труда узнал Якуба, другой же… похоже, это был кто-то из воинов. Ага! Вот, переглянулись… достали ножи!
Ах вы ж, суки!
Не раздумывая, Лешка рванулся вперед, с ходу подсека Якуба… И тут де пнул ногой в бок воина — оба с плеском улетели в воду!
Туда и дорога!
В шалаш!
— Парни!
— Мы готовы!
— Бежим!
Прыжок на берег… Эх, Лука все же не осилил — упал, пришлось помогать, вызволять из холодной водички… Тем быстрее он потом бежал — согревался!
Славно — на них внимание не обращали — вызволяли из воды Якуба и его сотоварища. Ну, пока вызволяли, беглецы уже укрылись в прибрежных зарослях.
Темнотища! Красота! Самим бы только не споткнуться, не затеряться…
Лешка остановился:
— Парни, вы где?
— Здесь, рядом…
— Слава тебе, господи! Отдышались?
— Ну!
— Идем!
— А как бы…
— Не потеряемся… Будем перекрикиваться.
— А они…
— Не думаю, чтоб они за ними погнались, — Алексей на ходу усмехнулся. — Как полагаете, почему это они пошли в ваш шалаш?
— Наверное, чтобы убить, — спокойно отозвался Леонтий.
Лешка кивнул:
— Верно. А что это значит?
— Наверное, они замыслили угнать плоты именно сегодняшней ночью!
— Молодец, Леонтий! Верно мыслишь. Ну, продолжай же дальше!
— Значит, они вряд ли за нами погоняться!
— Умница!!!
Ай, все же, какой умный парень — сообразил-таки…
Алексей довольно улыбнулся, но все же счел необходимым подогнать ребят:
— Вы все же не расслабляйтесь!
— Да уж постараемся!
Беглецы шли всю ночь, не останавливаясь, и только лишь под утро, когда багровый рассвет подпалил восточный край неба, обессиленные, улеглись в какой-то балке, среди зарослей ветвистых плакучих ив. Там парни и спали почти до полудня, и никто их не тревожил. Да и кому они были нужны? Якубу, что ли? Вот уж, скорее, наоборот!
А потом была дорога….
И татарская деревня в Еголдаевой тьме, в которой путники, сами того не желая, навели немаленький шорох, и в которой же раздобыли какое-никакое оружие — старый охотничий лук. И голодный зов желудка… И первая дичь, подстреленная на прибрежном лугу, и мучительные поиски огнива и соли… И купцы-куряне, у которых нашли и то, и другое… И погоня, отставшая где-то после Курска… И лес, лес, лес… Такой, где вполне можно было бы заблудиться… что беглецы успешно и сделали… И долго сидели на поляне, думая, как выбраться?
А потом на них случайно набрел местный охотник, Ефрем — улыбчивый простоватый парень.
— Беглецы? Из татарской неволи? Ну, коли не врете, повезло вам, ребята! Куда теперь путь держите? В Амбросиево? Так тут недалече… А что, знаете там кого-нибудь? Старосты Епифана Кузмина приятели? Ну, надо же! Епифан-то — мой свояк! Приходить на вечерок? Благодарствую! Обязательно зайду…. А когда? Через пару дней? Вполне устроит. Ух и посидим же! Дорогу-то знаете? Во-он, по ой тропке, потом налево повертка — на Черное болото — вы туда не сворачивайте, вам прямо…
Черное болото… То самое…
Алексей подавил вздох. Спросил украдкой:
— А что, не живет ли в Амбросиеве некая дева, Ульянка?
— Хо! — оживился охотник. — Ты и ее знаешь?
— А как же!
