Если их много – только нападать. Нападать первым! Как учил когда-то покойный Фирс, десятник пограничной стражи.
Нападать? Откуда он, Лешка, это знает? И кто такой Фирс?
Нет! Думать пока было некогда!
Лешка не встал – он прыгнул, ударив главаря ногой в щиколотку и – одновременно – ловким приемом выбивая нож.
Нет, служба в акритах – пограничной имперской страже – отнюдь не прошла даром.
Прыжок!
Удар!
Ногой в челюсть. Тому, коренастому… как его – Гогочке?
Гопник с воем покатился по клумбе.
А этот удар показал как-то Никон – товарищ по сыскному секрету Константинопольского эпарха.
Господи! Кто такой эпарх?!
Лешка не думал… Кто-то сейчас думал за Лешку. И не только думал – действовал! Очень даже успешно.
Раз!
Вытянутая – выкинутая – вперед рука. Кулак с жатыми в «медвежью лапу» пальцами…
Удар!
Так били крестоносцы. Точнее – сербские воины Здравко Чолича. Жаль короля Владислава. Как его прозвали? Варненчик. Эх, Варна, Варна.
Главарь завыл – видать, Лешка сломал ему ребро, а то – и пару. Ну, конечно, действовал предельно жестко – их же много.
Снова прыжок. Удар! Вой! Двое гопников поспешно скрылись в кустах. А оставшиеся…
– Ничего, мы еще посчитаемся…
Удар!
– У-у-у-у…
Лешка наклонился ближе, поинтересовался участливо:
– Может, сломать тебе шею, турецкая морда?
Почему – турецкая?! И кто такой Здравко Чолич?! Король Владислав?!
А такое было чувство – будто он, Лешка, их лично знал – и короля, и этого – Чолича.
Полуоборот. Быстрый внимательный взгляд – так обозревает поле битвы опытный арбалетчик. Нет, вроде бы все спокойно.
Пнуть лошадиноголового – вот так!
А теперь – пусть убираются. Ишь, стонут, сволочи. А и поделом – никто их не просил приставать к незнакомым людям.
Лешка обернулся к Олесе, протянул руку:
– Быстро уходим! Они обязательно вернутся. Не одни – с янычарами!
– С… с… с какими янычарами?
– Что?!
Алексей наконец пришел в себя и теперь удивленно оглядывался.
А Олеся… Олеся вдруг обняла его, прижалась щекой и заплакала:
– Как ты их… Вот уж не подумала бы, что ты умеешь так драться? В секцию ходил?
– Да, – Лешка коротко кивнул и ласково поцеловал девушку в губы. – Ну, что, Леся, идем?
– Как ты меня назвал? – Олеся вдруг улыбнулась. – Леся? Так меня мама зовет. И бабушка.
Леся…
– А меня друзья называют – Лекса.
Лекса?! Откуда это имя? Какие друзья?
Алексей обхватил голову руками.
– Что с тобой? – испуганно произнесла Олеся. – Тебе плохо?
– Нет, все в порядке. Идем!
Улицы уже опустели, лишь кое-где слышались приглушенные голоса, и желтые фонари сгущали ночную тьму, а по широкой центральной улице проносились редкие автомобили.
* * *
Вовка послушно дожидался их на автостанции – приземистого, сталинской еще постройки, здания, не так давно стараниями местных властей заново перекрытого дорогой ядовито-розовой черепицей. Теми же стараниями вокруг здания был разбит небольшой садик – цветы, кусточки, гипсовые вазы, скамеечки. На одной из таких скамеечек, в числе редких пассажиров, и сидел сейчас Вовка – похожий на растрепанного нахохлившегося воробушка, в синих застиранных джинсиках и такой же куртке.
– О, явились, не запылились! – увидав Лешку с Олесей, мальчишка бросился к ним с нескрываемой радостью. – А автобуса-то – нету!
– Как это – нету? – огорчилась Олеся. – Что, ушел уже? Опоздали!
– Не, не ушел, его вообще сегодня отменили, – охотно пояснил Вовка. – Говорят – сломался.
– Сломался он, – Лешка хмыкнул. – Вообще-то должны были бы заменить.
– А зачем? В кассе все равно билетов нет. Может, его и заменили – да он сюда не заехал, мимо прошел.
– Ну, ничего страшного! – немного поразмыслив, Лешка даже обрадовался такому случаю. – Пошли ко мне в общагу?
Эх, вот бы Вовки не было! Впрочем, а куда ж его девать? Ладно, в общаге что-нибудь придумать можно будет.
– Нет, нет, я не могу, – огорченно отказалась Олеся. – Мне обязательно в Касимовку нужно. Обязательно. А так, я бы могла и в техникуме, в общежитии, переночевать.
– А позвонить?
– Да у тетки никакой связи нет. А ждать будет, волноваться. Ну нужно мне в Касимовку, понимаешь, нужно!
Лешка развел руками:
– Нужно так нужно. Пошли на дорогу – попутку ловить.
Девушка восхищенно вскинула глаза – синие-синие:
– Ну, Леша! Ты такой… решительный. Сказал – сделал. И с этими…
– Поймаем ли еще попутку-то? – засомневался Вовка. – Нет, ловить надо – не приеду, мать убьет!
– Да поймаем, тут ехать-то… – Олеся махнула рукой. – Главное, чтоб знакомый кто был.
– Знакомый…
Лешка уже давно вглядывался в красную «Таврию», припаркованную недалеко от автостанции, на углу. Знакомое авто…
– О! – «Таврию» заметил и Вовка. – Не бабки ли Федотихи машина? Вряд ли бабки – что ей тут в такое время делать?
– Может, встречает кого?
– Попросимся?!
– А возьмет?
– Заплатим – возьмет, деньги есть. Немного, правда.
– У меня десять рублей, и еще вот, мелочь.
Лешка покачал головой:
– Пойдем бабку поищем.
С бабкой Федотихой у Алексея были определенно связаны какие-то не очень-то хорошие воспоминания… даже нет, скажем так, не «не очень-то хорошие», а «необычные», вот как. Ну, точно, необычные. Только вот Лешка никак не мог вспомнить – почему именно такие? Спирт у бабки покупал – было, не для себя, для трактористов, когда МТЗ из Черного болота вытаскивали. Так что же в том необычного, коли бабка Федотиха спиртом торгует? Наоборот, в деревнях – самое обычное дело. Иначе с каких бы денег «Таврия», с пенсии, что ли? И все же – странное это было ощущение, словно бы Федотиха знала про Лешку что-то такое, чего он сам не знал.
– Нет нигде бабки! – прибежав с автостанции, доложил Вовка. – Дядька один тут сидит, знакомый, так он сказал – Федотиха с утра еще на электричку спешила.
– На электричку? – удивленно переспросила Олеся. – Зачем же ей на электричку, коли у нее машина имеется?
– Э! – Вовка расхохотался. – Бабка на своей «Таврии» далеко не ездит – максимум в район, и то редко. Вон, как сейчас. А чего – удобно, машину у автостанции бросила – тут все на людях, не угонят, да и кому она нужна-то?
