Но почему такая спешка?
У берега я вижу корпус судна…
Еврипид «Киклоп»
…поручить присмотреть за извращенцем и его слугами. Да, именно так и следует сделать.
Решив так, Алексей уже через день распрощался с Никомедисом и полностью посвятил себя оставшимся фигурантам дела. Начал с протовестиария Харитона Гаридиса, благо добровольный помощник Зевка уже успел утомить старшего тавуллярия восторженными рассказами о «философических вечеринках», периодически устраиваемых сим в высшей степени гостеприимнейшим и приятнейшим вельможей.
– Вот, вчера вечером, на приеме присутствовал отец Георгий Схоларий, – сидя в одной из дальних харчевен, докладывал юноша. – Ох, как ругался, собака, ох, как ругался!
– И кого же ругал? Турок?
– Как раз таки нет! Латинян!
Старший тавуллярий усмехнулся:
– Однако не в добрый час базилевс Иоанн подписал Унию. От католиков – пока практически никакой помощи, зато свои ортодоксы бесятся на чем свет стоит.
– Ну, отец Георгий ведь правильные слова говорит, я так думаю, – почесал подбородок агент. – Про то, что генуэзцы давно наложили лапу на всю нашу торговлю, про старое разорение Константинова града крестоносцами, про приносимый латинянами разврат, про то, что если бы не они, то… Ну, в общем – патриот! Сам Лука Нотара, комес, флотоводец – его поддерживает.
– Понимаешь, Зевгарий, – негромко и задумчиво – убеждая более себя, нежели собеседника – промолвил Алексей. – Тот, кто истово произносит правильные слова вовсе не обязательно патриот. Скорее всего, он преследует какие-то свои, большей частью – шкурные – интересы. Да-да! Думаю и епископ Геннадий не исключение. А обвинять во всех наших злоключениях латинян по меньшей мере глупо. Да, никто не спорит, генуэзцы снимают жирны пенки с нашей транзитной торговли… слишком жирные… Но, знаешь, я вовсе не думаю, что турки им ближе, чем мы! Скорее, наоборот – турки перебьют им всю торговлю, уже перебивают – и генуэзцы (да и не только они) не настолько тупы, чтобы этого не понимать! В грядущем столкновении с султаном им выгодно поддержать нас! Впрочем, хватит о политике, вернемся к нашим делам. Так, говоришь, господин протовестиарий ни в чем подозрительном не замешан?
– Похоже, что нет.
– Уже подозрительно! С чего бы это он желает слыть таким белым и пушистым, а? «Душа-человек», говоришь?
– Да он такой и есть, господин! Вот, не верите, так сходите, посмотрите сами – вы ж философию знаете. А желаете, так можете прикинуться каким-нибудь поэтом.
– Посмотрю, что же, – согласно кивнул Алексей. – Выберу только момент. Ты выполнил мою просьбу? Составил подробный список?
– О, ведь чуть не забыл, господин!
Зевка вытащил из-за пазухи туго скрученный в трубку листок:
– Вот, тут я все отметил, как вы и просили.
– Хорошо, посмотрю.
– Так это… – агент завертелся на лавке. – Сейчас-то я могу идти?
– Иди, иди. До встречи.
Придя домой – «домой», хм! – Лешка поднялся к себе на третий этаж и, растянувшись на ложе, принялся внимательно читать зевкин доклад, представляющий собою подробнейший список всех дел протовестиария Харитона Гаридиса за последние десять дней. Насколько полный был сей расклад, старший тавуллярий, к сожалению, судить не мог, впрочем, чтение оказалось не особенно интересным, можно сказать, нудным даже – одно и то же: уехал туда-то, присутствовал там-то, сопровождали – те-то. Все дни и большую часть вечеров господин Гаридис был на людях – такое впечатление, что его просто тяготило одиночество, и в самом деле – душа-человек!
Надо сказать, получив от Лешки щедрое вознаграждение, Зевка не остался в долгу и сопровождал – конечно, в силу своих скромных возможностей – протовестиария куда только возможно, ну, кроме как во дворец базилевса, где господин Гаридис проводил достаточно много времени в общении с новым императором Константином Палеологом, бывшим морейским деспотом, не так давно взявшим в свои руки бразды правления некогда великой империей.
Разное поговаривали про нового базилевса. Одни считали его чересчур жестким и склонным к разного рода военным авантюрам, другие, наоборот, упрекали – наверное, все-таки зря – в недостатке воинственности. Собственно, Мореей, будучи еще деспотом, Константин управлял достаточно жестко, но Константинополь – это не провинция. Правда, и не тот шумный и многолюдный мегаполис, что был еще лет триста назад. Увы.
Алексей вдруг неожиданно подумал – а что, кроме святого Константинова града, осталось сейчас от Византийской империи? Малую Азию давно захватили турки, как, впрочем, и большую часть европейской территории империи, острова – Хиос, Лесбос, Самос – теперь принадлежали Генуе, остров Крит – венецианцам. Что осталось? Мистрийский деспотат в Морее? Остров Лемнос, еще несколько совсем уж мелких островков да разваливающаяся прямо на глазах столица! Вот, в общем-то, и все. Да, еще величественное название – Империя ромеев – да память о былой славе. Но ведь этого мало! Нельзя жить прошлым.
Старший тавуллярий ощутил вдруг буквально навалившуюся на него грусть и отчаяние – так уж случилось, что этот город, великий город, в каком бы состоянии он сейчас не находился – вот уже больше восьми лет как стал для него родным! Это была родина его сына, любимой жены – и другой Родины у них не было. И точно так же воспринимал Константинополь и Алексей. Другой Родины не было и у него – там, в той, прежней жизни, жил-поживал некий молодой человек по имени Алексей Смирнов. Двойник. Нет, не двойник – зеркальное отражение.
Не было другой Родины. Только эта. И следовало за нее бороться. Бороться, несмотря ни на что!
Оставив пока Харитона Гаридиса под негласной опекой Зевки, Алексей направил свои стопы к нуворишу Агафону, коего давненько уже не посещал – не менее как с неделю. Наверняка и сам Агафон и его детки испытывали законное недоумение – куда это пропал недавно нанятый учитель изысканных манер и философ Филофей из Мистры?
Давно следовало появиться!
О, как обрадовались балбесы, Тихон и Тит! Запрыгали вокруг:
– А мы стрелять сегодня пойдем? А знаете, господин учитель, Тихон третьего дня тележную ось у одного мордоворота подпилил – ох, и смешно же было! И батюшка так и не дознался – кто! А опись всех батюшкиных дел я составил, как и вы и просили. Нет, Тихон тоже помогал… иногда.
– Иногда? Ах ты, гнида пучеглазая!
– Цыц! – Алексей властно осадил братьев. – Список давайте. Вместе сейчас и просмотрим. Да, кстати, а батюшка-то ваш где?
– В гавань поехал.
– В гавань?
– Ну да, в Феодосийскую. Он целый месяц уже туда ездит почти каждый день, а врет, что во дворец! Видать, что соперники-купчишки ничего не сообразили. Молодец наш батюшка, верно, господин учитель?
– Да, пожалуй… – Старший тавуллярий уже и так видел, что запись – «гавань Феодосия, третий причал» появлялась в составленной парнями росписи так часто, что от нее, можно сказать, уже рябило в глазах.
