– А насчет тебя так скажу, – однажды вернувшись, Прохор тяжко вздохнул и пристально посмотрел на Лешку. – Отъезжать тебе надо – и чем скорее, тем лучше. Допрежь тебя из ромейских земель здесь посланец был – да, говорят, злое умыслил – заточен во Фроловской башне. И тебе там место готово – уговорил-таки Иона-митрополит великого князя.
Алексей пожал плечами:
– Хм, интересно, чем это я Ионе не глянулся?
– А ему все не глянутся, кто под его дудку не пляшет! – гневно отозвался Прохор. – Уезжай, Алексий, беги! Только… Я тебе ничего такого не говорил!
Лешка ушел этой же ночью – не помогли ни запоры, ни стража, к слову сказать – сладко дремавшая. Еще с вечера, возвращаясь из уборной, старший тавуллярий сделал ножом зарубки на окружавшем усадьбу тыне – теперь, как пришла нужда, легко было перелезть. Собаки, конечно, лаяли – так они все ночи напролет лаяли, на что и дорогой гость – Прохор Богунец – дражайшему хозяину жалился. Вот князь Семен и повелел собак у ворот привязать – так и сделали. Для беглеца – случай удачный, а ну как не привязаны б были – поди-ка, походи по двору кто чужой. Самого злобного пса – Треща – Алексей, правда, еще загодя прикормил – мало ли, сгодится? Ну, а не сгодился – и ладно. Пес с ним, со псом – такая вот забавная тавтология получается.
Перекинувшись через частокол, Лешка оказался на темной улочке, и, недолго думая, зашагал к Фроловской башне. Шел уверенно – путь присмотрел еще засветло. Подойдя ближе, заколотил ногами в небольшую, дощатую дверь, заорал во всю глотку – сердито так, мать-перемать!
– Эй, отворяй скорей, мать вашу!
Стражник аж с башни свесился – с самой-то верхотурины, посмотреть, кого там черт принес, этакого громогласного?
– Хтой-то там верещит?!
– Я те дам – верещит, падла! – гнусно заругался Лешка. – А ну зови старшого, пока в холопах не оказался!
– Ой, батюшка! – опасливо пошел на попятный страж. – Дак, за что же в хлопи-то?
– А было б за что – вообще б прибил! А ну, зови десятника, сколь говорить можно?!
– Ну здесь я, – негромко произнес чей-то заспанный голос. – Ты кто ж такой, человече?
– А ты кто? – грозно рыкнул Алексей. – Смотрю, спите тут?
– Да мы это… немножко… Язм и есть – Федор, десятник. Фроловской башни охранитель-страж!
– Я вам покажу – «немножко»! – Старший тавуллярий намеренно не сбавлял обороты. – Все у меня в штрафбате окажетесь! Тьфу… в Орде – вот где! От его святейшества государя-митрополита Ионы посланец Терентия язм есть! Тсс! Факелы не зажигай… Если только свечечку… А ну, подойди ближе, шепну кой-что.
Десятник послушно подошел.
– Пленника, ворога ромейского лютого велено доставить на Занеглименье для пыток. В тайности!
– Ну и слава Господу и митрополиту! – С неожиданным облегчением десятник перекрестился. – Надоело уж ворога сего сторожить. Да еще корми его. Обратно-то когда приведут?
– Не знаю, – Лешка махнул рукой. – Может, он еще там, под пытками, окочурится!
– Вот бы и славно!
– Иди, веди ворога, да отворяй ворота… И тихо все – в тайности! Чтоб ни одна собака… Иначе…
– Да я смекаю, смекаю… – Десятник сунулся было в башню, но тут же вернулся обратно. – Осмелюсь спросить, батюшка. А нет ли у тебя какого знака тайного от митрополита?
– Ох ты, Господи, – схватился за голову Алексей. – Ведь совсем забыл показать… Да с вами тут разве вспомнишь?! На… смотри…
Лешка протянул стражнику… амулет Плифона с изображением кудрявого языческого бога. Наказал строго:
– Сей тайный знак сохрани. Покажешь потом Ионе – он уж тебе отблагодарит. Ну, где ворог-то?
– Ужо ведем, батюшка. Вона!
– Что-то уж больно он хлипок… Цепи с него сбейте!
– Но, батюшка…
– Я кому сказал? Два раза повторять не буду!
– Посейчас собьем, кормилец… Что ж ты так, один его и поведешь?
– Стража в лодке ожидает. Такие же бездельники, как и вы! А ну пошевеливайтесь!
– Факелок, батюшка, дать ли?
– Засунь себе, знаешь куда? Ну, расковали наконец?
– Расковали, заступник!
– Ну так что встали? Давайте его сюда!
Освобожденный от пут пленник зябко поеживался. Со скрипом приоткрылись ворота.
– Ну удачной службишки! – обернувшись, на прощанье пожелал Лешка.
– И тебе того же, кормилец!
Двое стражников усердно помогали своему командиру.
– Кто ж это такой-то? – негромко – но Лешка услышал – спросил один.
– О, важный человек! – десятник поднял вверх палец. – Не однажды его из государев палат выходящим видывал!
Спокойно выйдя из Кремля, беглецы дождались, когда стражники закроют ворота и спустились к Неглинной.
– Ну узнал наконец? – Алексей обернулся.
– Узнал, – улыбнулся Георгий. – Сразу, как только услышал. Кто же еще тут такое провернуть может?
– Ну, здравствуй, друже!
– Здравствуй!
Друзья обнялись.
– Теперь – куда?
– Пока переплывем речку, а дальше – я знаю.
Они выбрались из Москвы с первыми лучами солнца, едва открылись ворота. Зашагали вдоль по дороге, потом пристали к попутному купеческому обозу. Сказались паломниками – и купчина махнул рукой. Идите, мол, объесть не объедите, а лишняя пара рук в пути не помеха. Без всяких приключений обоз добрался до Мценска, а уж там беглецы отправились дальше – в Амбросиево, большое – в десяток дворов – село.
Солнце поднималось к зениту, вкусно пахло жнивьем и свежим сеном. Проходя мимо пастбища, друзья подозвали пастушонка:
– А что, Кузьмин Епифан, староста, жив ли?
– Да жив, Господи! – испуганно перекрестился парень. – Это вон стадо – его.
– Все зажиточней и счастливей живет трудовое крестьянство! – весело ухмыльнулся Лешка.
– Он во-он в той избе живет, как раз где церква.
– Да знаю.
Епифан встретил путников настороженно, долго присматривался и, лишь когда узнал Алексея, улыбнулся и гостеприимно кивнул на накрытый к обеду стол:
– Не сразу и признал тебя, Лексий. Больно уж ты изменился.
– Зато ты не меняешься, все такой же.
– Ну садитесь за стол, гости дорогие. Сейчас велю принести пива.
– Пиво – это хорошо, – Лешка потер руки. – Послушай-ка, Епифане, а у тебя здесь женщина не останавливалась, с ребятенком малым?
– Останавливались, как же. Ксанфия с Сенькой – славный такой парнишка был.
– Был?! – Алексей поперхнулся пивом.
