Устало потянувшись, Алексей улегся на диван и устало прикрыл глаза… Подремать ему, впрочем, не дали – кто-то изо всех сил забарабанил в дверь.
– Дядь Емельян, откройте! Это мы, за пластами.
– Громче еще поори, – тут же цыкнули на говорившего. – Смотри, Ручник услышит! «За пластами»… Нет Емельяна, машина-то во дворе не стоит. Наверное, в колхоз, за мясом, уехал, он собирался.
– Да, наверное, – почему-то со вздохом согласился второй. – Как думаешь, выгонят нас?
– А и выгонят, так в городе-то все веселее, чем тут грядки полоть!
– Да-а-а, тебе-то хорошо говорить, а мне характеристика нужна, я в институт собрался.
– В институт он собрался, интеллигенция хренова…
Голоса удалились, затихнув где-то в районе лестницы.
Алексей перевернулся на другой бок… И тут услыхал шум двигателя. Вернулся Емельян? Ну да – его машина.
Снова послышались голоса, потом затихли… Лязгнул замок…
– Тут пока ждите… На! – появившийся на пороге повар быстро прикрыл за собой дверь и швырнул приятелю несколько свертков и пакет из мешковины с групповым портретом «Бони М». – Не сомневайся, твой размерчик! Джины, извини, пока только индийские, «Милтонз», но тоже ничего, «пилятся», батник польский, «Одра», часы «Луч», поносишь пока эти, шузы… шузы сразу померь, если что, поменяю.
– Чего померить?
– Шузы! Ну обувку.
Желтые вельветовые туфли пришлись Алексею впору, как и джинсы, и батник – уж тут-то Емельян был спецом. Нигде ничего не жало, и вообще, чувствовалось довольно комфортно.
– Ай, батничек-то ушить бы немного, – оглядев гостя, задумчиво произнес повар. – Ладно, девчонкам скажу – ушьют. Эх, еще бы слегка подстричься бы – больно уж ты лохмат, хиппи волосатый! Я-то ладно, ко мне привыкли, да и должность – повар. А ты – завхоз, лицо материально ответственное, тебе б посолиднее выглядеть надо… Эх, сглупил я с батником… Ничего, я его себе оставлю, тебе свою рубашку отдам, индийскую, и пиджачок… Да-да, именно – пиджачок.
Бормоча, Емельян распахнул платяной шкаф и, вытащив оттуда бело-синюю, с коротким рукавом, рубашку и бежевый пиджак, протянул все это протокуратору:
– Одевай. Пиджачок – шик, гэдээровский!
Алексей быстро переоделся, пиджачок тоже пришелся впору, точно по мерке сшит.
– Дарю! – расщедрился повар. – А то мне он великоват малость. Та-ак… Ну вот, совсем другое дело: солидный, знающий себе цену человек – сразу видно, не бедный и со связями. Идеальный вариант для завхоза. Н-да… А насчет стрижки придется подождать, тут, в «Доме быта», парикмахер приезжий, из города – только по вторникам и четвергам бывает. Ладно, пока никого нет, покажу тебе, где душ – вымоешься, голову болгарским шампунем помоешь, побреешься… Э, только это, бороду полностью не сбривай – на Кавердэйла похож будешь. Лучше уж так – на Че Гевару! Ха! Шучу! Светлый ты больно для Че Гевары! Скорей уж Луис Корвалан! Эл пуэбло, унида, хамас сера венсидо!
В дверь нетерпеливо стукнули:
– Дядя Емельян, вы там скоро?
– Ах! – бывший палач хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл про моих юных друзей! Минутку…
Бросившись к книжному шкафу, Емельян выгреб оттуда пачку дисков и, снова подмигнув гостю, скрылся за дверью.
– Вот вам, парни! Запоминайте, что и за сколько…
– У-у-у, а фирмы что, нету?
– А это тебе что, Ильюша? Глория Гейнор! Лицензия!
– То-то и оно, что лицензия.
– Ничего по червонцу пойдет… И эти вот, «Радуга» – тоже по червонцу.
– Дядь Емельян! Да кто за червонец купит-то?
– А вы посмотрите, тут же не хухры-мухры – «Смоки», «АББА», «Бони Эм»! Купят, и еще попросят. Эх, жаль, мало в Питере взял…
– А это зачем? Елки какие-то, снег… «Здравствуй, песня», ххэ! Полное фуфло, вы б, дядя Емельян, еще бы «Верасов» предложили!
– А что? «Малиновка» хорошо идет… Да вы не «хэкайте», парни! Смотрите, песни-то! «Шизгара»! «Синий иней»!
– Да не возьмут по червонцу!
– Сэвэн, парни, сэвэн! За эти – сэвэн. Смотрите, не перепутайте! Ну, что встали?
– Дядь Емельян, вы обещали «Машину времени» записать…
– Обещал – запишу. Пленку только подгоните.
Вернувшись обратно, палач устало бухнулся на диван:
– «Машину времени» им, слыхал? Между прочим, за так. Вот молодежь пошла – одна морока. Хотя эти – парни неплохие и навар неплохой делают. Еле их у Ручника отмазал – тот ведь и впрямь собирался выгнать. Илюхе-то, охламону, по фиг, а Колька расстроился бы, ему в институт. Пришлось Ручнику Розенбаума подарить и еще Северного – он давно спрашивал. Теперь доволен – согласился на строгий выговор. Увидишь, сегодня уж потешится, устроит собрание, попьет из отроков кровь, упырь партийный! Ну, мойся скорей, да к Аркадьичу – устраиваться. Идем, покажу, как душем пользоваться… А ты ничего, друже, держишься! Я так полгода ко всему этому никак привыкнуть не мог. Но уж зато, когда привык…
* * *
Начальник комсомольско-молодежного лагеря Иван Аркадьевич Овчинников – тот самый моложавый мужчина в очках и шляпе – встретил Алексея на редкость приветливо. Улыбнулся и, покосясь на уже развалившегося в кресле повара, любезно указал на стул:
– Пожалуйста, присаживайтесь, будем знакомиться, Алексей…э-э-э…
– Сергеевич. Алексей Сергеевич Смирнов, маркшейдер.
– Ага, вот как… в самом деле не прочь у нас поработать?
– Не прочь, – Алексей широко улыбнулся. – Только вот насчет документов…
– Достаточно будет паспорта и диплома. Вы какой вуз заканчивали? Горный?
– Ну естественно.
– Он уже позвонил родным, чтоб выслали документы…
– Эх, что ж вы, Алексей Сергеевич, без паспорта-то в такой дальний путь пустились. Лучше б самолетом…
– Да я на машине, с другом. А паспорт забыл просто.
– Бывает. Придется вас задним числом оформить – а уж без завхоза как без рук. И о продуктах надо договариваться, и счета оформлять, и то, и се, пятое-десятое… Хоть разорвись!
– Понимаю вас, Иван Аркадьевич, очень хорошо понимаю. Хоть сегодня могу приступить.
– Рад слышать! Нам как раз нужно составить смету на вторую смену, поискать грузовик, водителя… Вот вам и карты в руки! Жить можете здесь – Емельян Викторович покажет где.
Вот так вот и начались трудовые будни Алексея летом олимпийского, 1980 года. Надо сказать, начались удачно – с помощью Емельяна он и составил смету, и отыскал машину, и много чего еще сделал полезного, нужного и хорошего для комсомольско-молодежного лагеря, даже выбил напрокат музыкальную аппаратуру – колонки и усилитель – за что юноши и девушки (как комсомольцы, так и несоюзная молодежь тоже) его даже собирались качать на одной из ближайших дискотек.
