— Вчера тебя не было, когда я потеряла ручку.
— Обычно я тут вместе с Артуром.
Он не ответил на вопрос.
— Обычно?
— Да, обычно.
— Ты обычно тут?
— Я работаю вместе с Артуром.
— Ах, так.
— Мне показалось, ты сказала, что Артур говорил обо мне?
— Ну… да. А Розалин знает, что ты работаешь с Артуром? Уэсли кивнул.
— Понятия не имею, насколько ей нравится мое присутствие, но, когда у Артура болит спина, ему нужен помощник.
— Давно ты с ним работаешь?
Уэсли напряженно думал, глядя в пространство.
— Ну, дай сообразить. Мы с Артуром… примерно… уже три недели. Я рассмеялась.
— Мы переехали сюда лишь в прошлом месяце, — пояснил Уэсли.
— Правда? — У меня подпрыгнуло сердце. У нас с ним обнаружилось кое-что общее. — Ты откуда?
— Из Дублина.
— И я тоже! — Я была на верху блаженства, словно попала в «Великолепную пятерку»
[57]
. — Извини. — У меня запылало лицо. — Кажется, я немножко разволновалась, встретив представителя своей породы. И как же тебе удалось так быстро стать главарем? Заворожил их? Или научил разжигать костер?
— Я считаю, что вежливостью можно многого достичь. Шпионством, вмешательством в чужие вечеринки, оскорблениями ничего не добьешься, если хочешь обрести свое место в сообществе.
— Не хочу я обретать место в сообществе, — мрачно проговорила я. — Мне пора уходить. Мы долго молчали.
— Тебе известно, что здесь произошло? В этом самом замке? — спросила я.
— Ты имеешь в виду норманнов?
— Нет, не норманнов. Что случилось с семьей, которая жила тут совсем недавно?
— Был пожар, и все уехали.
— Прекрасно. Тебе бы писать исторические книги.
— Мы просто заняли пустовавший дом, — с улыбкой проговорил Уэсли. — А почему тебе это интересно?
— Просто интересно.
Некоторое время я чувствовала на себе его пристальный взгляд.
— Если хочешь, можем спросить их. Я поняла, что он имеет в виду ребят, которые расположились за стеной.
Оттуда доносился смех, и мне показалось, что там идет игра в бутылочку.
— Нет, не надо.
— Наверное, сестра Игнатиус знает. Ты ведь знакома с ней, правильно?
— Откуда ты знаешь?
— Я же сказал, что работаю тут. К тому же я не слепой.
— А я тебя ни разу не видела.
Он пожал плечами.
— Она сказала, чтобы я спросила у Розалин и Артура, — проговорила я.
— Вот и спроси. Знаешь, Розалин всю жизнь прожила в бунгало напротив? Если кто-то и знает обо всем, так это она. Почему бы ей не рассказать тебе, что происходило тут в последние двести лет?
Не могла же я настолько довериться ему, чтобы раскрыть тайну дневника, не разрешавшего мне расспрашивать Розалин.
— Не знаю… Не думаю, что они захотят об этом говорить. Розалин постоянно скрытничает. Наверняка они знали тех людей, и, если они умерли, я не собираюсь беспокоить их прах. Но мне кажется, умерли не все, и Розалин с Артуром их знают. Не стал бы Артур работать бесплатно. А тебе, — спросила я, щелкнув пальцами, — тебе кто платит?
— Артур. Наличными.
— Ага.
— А ты как здесь оказалась?
— Сказала же тебе: услышала вас из спальни.
— Нет. Здесь, в Килсани?
— А!
Пауза. Я быстро соображала. Нельзя говорить правду. Мне не нужна его жалость.
— Мне показалось, что Артур упоминал обо мне?
— От него много не узнаешь. Он сказал лишь, что ты и твоя мама теперь живете с ним.
— Нам пришлось, понимаешь, пришлось приехать. Скорее всего, ненадолго. Возможно, на лето. Мы продали дом. И теперь надо ждать, когда мы купим другой.
— Твоего отца тут нет?
— Нет, нет, он, ну… Он бросил маму ради другой женщины.
— Ах так, сочувствую.
— Ну да… ради двадцатилетней модели. Она знаменитая. Ее фотографии есть во всех журналах. Просто сил нет смотреть на нее.
Уэсли нахмурился, не сводя с меня взгляда, и я почувствовала себя последней дурой.
— Ты все еще видишься с ним?
— Нет. Больше не вижусь.
Я следовала указаниям моего дневника. Жаль, я не рассказала Уэсли о папе. Но мне все равно было не по себе. Я солгала Маркусу и теперь как будто совершила акт самооправдания, ведь с Маркусом получилось одно никудышное вранье, и мне не хотелось повторения этого с Уэсли. К тому же он все равно узнает у Артура, что к чему, в ближайшие десять лет.
— Уэсли, прости, я тебе соврала. — И я провела ладонью по лицу. — Мой папа… умер. Он выпрямился:
— Что? Почему?
Мне надо было что-то выдумать, например он погиб на войне или — не знаю — что-нибудь более обыкновенное, чем самоубийство.
— От рака. — Я хотела положить конец этой теме. Я не могла продолжать. Не могла. Не надо было ему задавать вопросы. — От рака яичек.
— Ох.
Сработало.
Потом я ушла. Но, прежде чем вылезти из окна, поблагодарила его. На полпути к дому я вдруг остановилась и, повернув обратно, помчалась что было духу.
— Уэсли, — прошептала я, едва отдышавшись. Он собирал банки и бутылки.
— Забыла что-нибудь?
— Ну, забыла… — шепнула я.
— А почему мы шепчемся? — спросил он шепотом, после чего, улыбнувшись, подошел к окну и уперся локтями в подоконник.
— Потому что… потому что не хочу произносить это громко.
— Ладно.
Улыбка исчезла с его лица.
— Ты решишь, что я ненормальная…
— Я уже знаю, что ты ненормальная.
— А… Ладно. Пусть. Мой папа умер не от рака.
— Да?
— Да. Я сказала неправду, потому что так проще. Хотя рак яичек не самое простое. И не совсем обычно.
Уэсли ласково улыбнулся мне:
— От чего он умер?
— Он сам убил себя. Наглотался таблеток и запил их виски. Специально. Я нашла его.
