Наконец камеристки довели госпожу до соответствующей кондиции, и я вернулся в спальню. Умытая, причесанная и заинтригованная княгиня ждала меня, лежа в эффектной позе, слегка прикрыв ноги покрывалом. Мне показалось, что она изображает Венеру, рожденную из пены.
— Ну, что же, приступим, — сказал я, садясь рядом с ней на постель. — Позвольте ручку, сударыня.
Она томно улыбнулась и поднесла руку к моим губам. Я поцеловал ее, и заодно прослушал пульс. С сердцем у княгини было все в порядке.
— Извольте снять рубашку, — попросил я.
— Доктор, это моветон, — игриво сказала юная дама, отталкивая мою руку. — Мне конфузно…
— Ну, что же, если это вас смущает, разденьтесь под покрывалом, — предложил я.
— А если войдет муж? — предусмотрительно спросила генеральша.
— Я же ваш врач, — успокоил я скромницу, — притом вас не будет видно.
Идея княгине понравилась, и она, забыв попросить меня отвернуться, быстро сняла с себя не только рубашку, но и панталоны. После чего, не забывая принимать грациозные позы, укрылась легким шелковым покрывалом.
Я приступил к обследованию и пальпации. На ощупь княгинюшка оказалась, — как и можно было предположить, — мягкой, нежной и теплой. Я принялся выполнять свой долг, может быть, более ответственно, чем если бы пациенткой была старушка. С другой стороны, старушке вряд ли понадобилась бы такая проникающая терапия.
Я не торопясь обследовал эрогенные зоны бесхитростного существа, не имеющего возможности реализовать свою чувственность в эпоху потребительского отношения к женщинам. Никакой гиперсексуальности у княгини не наблюдалось, ей просто нужен был молодой здоровый муж и нормальные половые отношения.
Мы не разговаривали. Генеральшу слишком захватили новые ощущения, а меня немного мучила совесть перед Алей за свои осязательные удовольствия. Здесь я не мог ничего с собой поделать, пациентка была слишком привлекательной женщиной.
Княгиня изредка стонала, когда «ощущения» делались слишком острыми, но не закричала, когда ее начал сотрясать оргазм.
Инстинкт самосохранения у нее оказался сильнее чувственности. Обследование с применением технологий конца двадцатого века продолжалось больше часа и вконец вымотало пациентку.
Под конец сеанса этой «магии» она с благодарностью поцеловала мучившую ее руку и прижалась к ней щекой.
В этом было слишком много личного, и я вежливо отобрал у нее свою конечность.
…Мне оставалось лишь надеяться, что на расстоянии, отделяющем дом портного от генеральского, Але не удастся уловить мои мысли и оценить подвиг самоограничения, который я ради нее совершил.
С генералом дело обстояло проще. Я выбрал такую позицию на его супружеском ложе, что если он и подглядывал за нами, то мог видеть только укрытую жену и мою сосредоточенную, одетую спину.
— Ну вот, голубушка, и все лечение, — сказал я, лицемерно не замечая ее горящих, счастливых глаз. — Думаю, теперь наступит облегчение.
— Доктор, — принимая игру, попросила пациентка, — вы не смогли бы навестить меня завтра?
— Сударыня, — как можно мягче сказал я, — давайте поговорим серьезно. Вам это лечение нужно проводить как можно чаще, минимум два-три раза в неделю, а я на днях уеду. Неужели в вашем городе нельзя найти никого, кто бы вам в этом помог?
— Господь с вами, доктор, в нашей глуши об этом на следующий день узнает весь город. А если я обрюхачусь! Муж меня просто убьет. Он со мной… последнее время не бывает… Вы понимаете, что я подразумеваю?
Я понимал. В восемнадцатом веке с неверными женами не церемонились.
— Я что-нибудь придумаю, — пообещал я. — Беременеть вовсе не обязательно. Я объясню вам как этого избежать. А кроме людей вашего круга… Нельзя ли подобрать неболтливого молодого человека из другого сословия?
— Это как? — не поняла княгиня.
— Есть молодые люди из простых, которые вам бы нравились?
— Я не знаю, — растеряно ответила княгиня, — я как-то не обращала внимания.
Меня такое сословное высокомерие неприятно поразило.
— Вспомните, в дворне есть кто-нибудь подходящий на роль вашего фаворита?
— Но они же… они же мне не ровня!
— Вы что, знатнее императорской фамилии? — поинтересовался я, приступая к психотерапии.
— Как вы можете так думать?!
— Почему же Петр Великий не побрезговал женится на простолюдинке и посадить ее на престол, а у Екатерины Великой сколько было аматеров простого звания? Нет, конечно, если ваш род более знатен, чем у Романовых, то прошу меня извинить…
Княгиня задумалась.
Идея быть ничем не хуже императоров, да еще в таком приятном деле, кажется, начинала ей нравится. Да и «фаворит» — слово не грубое, а как бы даже возвышенное.
— А вдруг он проболтается?
— Нужно найти молчаливого. Вспомните, кто у вас в дворне есть подходящий.
— У нас даже немой есть! — не без гордости сказала княгиня.
— И как он вам?
— Не знаю, я его не рассматривала.
— Так давайте рассмотрим, уж чего лучше…
— Вы с ума сошли, а что если узнает муж?
— А мы мужа обманем, — пообещал я и, нырнув рукой под одеяло, потеребил одно местечко, чем очень ее рассмешил. — Так что надевайте ваши панталоны, а я пойду переговорю с генералом.
— О чем? — с тревогой спросила она.
— Расскажу, что у вас расстроены нервы и вам нужны длительные прогулки за город, — начал импровизировать я. — Подберем вам кучера, такого, о котором мы говорили. Я осмотрю его, если у него все окажется в порядке, и он понравится вам, то будете с ним кататься по окрестностям… и лечиться.
Деликатное определение ее возможных приключений как «лечения» княгине так понравилось, что она захлопала в ладоши:
— Как я хочу быстрее вылечиться, чтобы быть здоровой! — мечтательно сказала она. — Так может, сегодня и поедем?!
Генерал ждал меня, тревожно расхаживая по гостиной.
— Ну, как она, доктор? — спросил он, как только я вошел в комнату.
— Положение серьезное, но стабильное, — замысловато для него ответил я. — Есть тенденция к улучшению.
— Ну, слава Богу, — обрадовано сказал генерал. — Значит, ей лучше?
— Значительно лучше, — успокоил я его. — Я провел сеанс динамической терапии на психоневрологической сексопатологической основе. Однако это только начало лечения. У вашей жены сильно расшатаны нервы и ей необходимы длительные прогулки в одиночестве.
— Почему же в одиночестве? — удивился генерал. — Я могу ее сопровождать.
— Можете, — согласился я, — только пользы от этого не будет. При психомоторном состоянии необходимо полное одиночество. Если не верите, прочитайте трактат «Антидюринг» Фридриха Энгельса, там подробно изложена вся методика.
