Между тем, вокруг меня по-прежнему было тихо и спокойно. Таинственные телефонные звонки прекратились, в квартиру (я подготовил несколько «шпионских» ловушек) никто не проникал. Я занялся своими повседневными делами, а по вечерам писал «воспоминания». Единственно, что изменилось в жизни, теперь я не выходил из дома без пистолета и поднимался на свой этаж не на лифте, а пешком по лестнице.
Даша позвонила только один раз, справилась о документах и разговаривала со мной подчеркнуто холодно. Я предполагал, в чем причина такого отношения, но ничего поделать не мог. «Не обещайте деве юной любови вечной на земле». Чего я, в наших с ней отношениях, кстати, никогда и не делал. Да и вообще разговоров об этом большом чувстве у нас не было. Бесспорно, у Даши были шарм и воспитание, но не хватало чего-то, что привлекает меня в женщинах. Скорее всего, причиной тому была ее революционная юность и благоприобретенная ментальность. В аналогии с нашим временем ее можно сравнить с нынешними «бизнес-леди». У них присутствуют четкость, резкость в суждениях, уверенность в собственной значимости и непогрешимости. Для деловых отношений это незаменимые качества, но в любви мне нравится нечто более мягкое и аморфное.
Чтобы не запутывать наши с ней отношения, я разобрал ценности и по-братски их поделил: пополам настоящие и дешевые украшения, после чего зарезервировал в банке две ячейки и попросил Ордынцеву приехать. Она поломалась, но согласилась. Новая «подруга» по имени Вадим успела внести лепту в ее внешность. Ордынцева коротко остригла волосы, и начала использовать легкую косметику.
Встреча состоялась утром. Даша холодно кивнула и вежливо поинтересовалась моими делами
— Спасибо, все хорошо, — ответил я. — Как у тебя?
— Прекрасно, — живо сказала она и задиристо подняла подбородок. — Я вступаю в партию.
— Рад за тебя, — сказал я, не прося уточнить, что это за партия. — Я разделил наше имущество на две части, — показывая на две кучки украшений лежащие на столе, перешел я к конкретному делу, — выбирай себе любую.
— Зачем? — почему-то высокомерно спросила Ординцева.
— Со мной может что-нибудь случиться, и ты останешься без ничего.
— А мне ничего и не нужно.
— Тебе, как минимум, нужны квартира и документы, а все это стоит денег, и немалых.
Даша равнодушно кивнула, не проявляя ни заинтересованности, ни благодарности. Я разозлился, но не показал вида и спросил:
— Какую кучку выбираешь?
— Мне все равно. Пусть будет эта, — кивнула она на ближнюю к себе золотую горку. — Тебя совсем не интересует моя новая партия? Неужели у тебя совсем не болит душа за обездоленных людей? В стране не прекращается кризис! Народ спивается! Старики нищенствуют! У вас выбранные правители к простому народу относятся хуже, чем относился царский режим в России перед февральской революцией!
— Это ты, извини, преувеличиваешь, у нас в стране испокон века к людям относились хуже, чем к скотине. Только, когда власть клевал жаренный петух в одно место, тогда вспоминали, что мы такие же люди, Ты еще скажи, что при коммунистах было больше демократии, чем сейчас.
— А разве нет? Тогда мы все были товарищами!
— Ты не совсем права, — возразил я, — коммунисты снисходили до того, что называли своих крепостных «товарищами», а теперь статус повысился, ко мне даже президент может обратиться «господин». Другое дело, что делать он этого не будет.
— Зачем ты шутишь! Ведь вопрос очень серьезный!
— Совершенно с тобой согласен, — искренне сказал я, — только ответа на него нет.
— Ответ есть, и он в борьбе партии за права граждан!
— Да, конечно, только те методы, которые вы, революционеры, обычно предлагаете, мне не нравятся.
— Откуда ты знаешь, какие у нас методы? Приходи к нам на диспут, сам убедишься, что марксистская наука все эти годы не стояла на месте, и теперь у нас есть ответы на большинство вопросов преобразования человеческого общества.
— Спасибо, но у меня пока нет желания дискутировать с политическими экстремистами.
— А ты не боишься, когда мы победим, оказаться лишним? Тогда ведь тебе припомнится такая аморфная позиция.
— Нет, не боюсь. Я вообще, как ты имела возможность убедиться на личном опыте, редко чего-нибудь боюсь. Тем более, — меня подмывало сказать, что я думаю и о самой Ордынцевой, и о подобных организациях, но я не рискнул обострять спор, нужно было идти в банк, — что политика меня в данный момент не интересует.
— Тебе виднее, — со скрытой угрозой в голосе сказала Даша.
— Угу, — буркнул я, и занялся упаковкой украшений.
Я завернул их в обычные газетные листы, заклеил скотчем и надписал фломастером наши имена. Даша безучастно за мной наблюдала. Подготовив пакеты, я положил их в спортивную сумку и сказал;
— Теперь поедем в банк.
— Зачем?
— Там поймешь, — окончательно рассердился я. — Надеюсь, что с твоей квартирой все решится. Тогда тебе опять понадобятся деньги.
— Хорошо, если тебе так удобней. Я не вправе требовать, чтобы ты тратил на меня свое драгоценное время! — издевательски-патетично воскликнула Ордынцева.
Мне осталось только скрипнуть зубами и пойти в прихожую одеваться. Ордынцева своим неадекватным поведением начала меня порядком раздражать, Однако, когда мы вышли из дома, она словно почувствовала, что я очень сердит, перестала выделываться и, пока мы ездили в банк, и я провожал ее до квартиры товарища по партии, вела себя нормально, без залетов, и мы расстались почти сердечно.
Решив проблему с ценностями, я намеревался этим вечером сходить на одну интересную тусовку. В конце концов, следовало как-то отпраздновать неожиданную свободу. Однако, уйти из дома я не успел. В восьмом часу вечера ко мне в квартиру позвонили. Я никого не ждал и, прежде чем открыть дверь, посмотрел в глазок. На нашей плохо освещенной лестничной площадке стояла незнакомая девушка.
— Слушаю вас? — сказал я из-за двери.
— Простите, пожалуйста, — ответила она довольно приятным голосом, — я из страхового агентства, можно с вами поговорить?
— Спасибо, я страховаться не собираюсь.
— А мы и не настаиваем, просто разговариваем с гражданами. Я не займу у вас много времени. Неужели так страшно открыть дверь? — жалобно сказала девушка. — Я вас не съем….
Конечно, открывать дверь не следовало. Слушать стандартные уговоры мне было неинтересно, а вне обзора могли стоять несколько крепких молодых людей. Однако, я подумал, что за дверями квартиры всю жизнь не просидишь, и, если опасность действительно существует, то лучше встретить ее, подготовившись.
— Хорошо, — как бы в раздумье сказал я, — подождите минуту, я оденусь.
Одеваться мне было не нужно, нужно было принести из комнаты пистолет. Я вооружился, дослал патрон в патронник и даже сдвинул флажок предохранителя. После этого выбрал позицию сбоку от дверей и отодвинул щеколду. Дверь, против ожидания рывком не распахнулась, и никто в квартиру не ворвался.
