— Осторожнее, сынок, — тихо сказал отец и сделал движение, чтобы помочь Лу, удержав его руку в своей.
— Да нет, папа, я в порядке! — Лу вырвал руку, пролив вино на отцовский рукав.
— Ах, Алоизиус! — с упреком сказала мать, и Лу закатил глаза.
— Ничего, милая, ничего, — пробормотал отец, делая вид, что ничего страшного не произошло.
— Но это твоя выходная рубашка… — продолжала сокрушаться мать. Смочив салфетку в своем стакане с водой, она принялась оттирать пятно.
— В конце концов, я же не убил отца, мама, — Лу со смехом обвел глазами стол, — а всего лишь расплескал бокал!
Мать лишь смерила его негодующим взглядом и, отвернувшись, продолжала тереть пятно.
— Может быть, поможет вот это… — Лу дотянулся до солонки и стал щедро посыпать солью отцовский рукав.
— Прекрати это, Лу! — резко бросил Квентин. Лу прекратил сыпать соль и по-детски робко улыбнулся Александре.
— А-а, Квентин, — кивнул он брату. — А я тебя и не заметил! Как яхта? Новых парусов не купил? А чего-нибудь новенького из оборудования? Как насчет призовых мест в гонках?
Квентин прочистил горло, силясь успокоиться.
— Остались две последние регаты в чемпионате…
— Александра! — вдруг радостно воскликнул Лу, прерывая Квентина. — Как же это я не расцеловал прелестную Александру! — Он поднялся и, задевая спинки стульев, стал пробираться к Александре: — Как поживает сегодня прелестная Александра? Выглядит, как всегда, сногсшибательно! — Наклонившись, он схватил ее в охапку и поцеловал в шею.
— Привет, Лу, — улыбнулась Александра. — Хорошо провел вечер?
— О, очень занят был, все с бумагами разбирался. — И, запрокинув голову, он захохотал раскатисто, как пулеметная очередь. — Господи, да что это с вами всеми? Настроение такое, словно в доме покойник! Впору пустить в вас шутихой, встряхнуть маленько! А ну-ка! — задиристо вскрикнул он и хлопнул в ладоши чуть ли не перед самым носом сидевших за столом. — Ску-у-чно! — Потом повернулся и увидел Марсию. — Марсия, — сказал он со вздохом, — Марсия, — повторил он. — Привет. — И, не проронив больше ни слова, пошел к своему креслу, по-детски улыбаясь собственным мыслям.
В дверях столовой, неловко переминаясь с ноги на ногу, возник Гейб, встреченный общим гробовым молчанием.
— Ты кого-то привез с собой, Лу? — прервал молчание Квентин и, протянув руку, двинулся к Гейбу. — Простите, нас, по-моему, не представили друг другу. Я Квентин, брат Лу. А это моя жена Александра.
При последнем слове Лу восхищенно присвистнул и засмеялся.
— Привет. Я Гейб. — Гейб пожал руку Квентину и вошел. Обойдя всех за столом, он обменялся с каждым рукопожатием.
— Лу, — тихо проговорила Рут, — наверное, тебе нужно воды или кофе принести. Пойду сварю кофе.
Лу шумно вздохнул.
— Я, кажется, доставляю тебе хлопоты, Рут? — раздраженно бросил он. — В чем дело? Ты велела мне быть, я и приехал.
Все молчали, сидевшие за столом неловко избегали взглянуть друг на друга. Отец сердито, постепенно наливаясь краской, глядел на Лу. Губы его чуть подрагивали, словно из него вырывались потоки слов, но не было слышно ни звука.
А Гейб между тем продолжал свой обход стола.
— Привет, Рут. Очень рад наконец-то с вами познакомиться.
— Здрасьте, — тихо сказала Рут и вяло, едва взглянув на него, пожала ему руку, и тут же, встав из-за стола, стала собирать тарелки с недоеденным десертом и чашки из-под кофе, чтобы отнести их в кухню.
— Я вам помогу, — вызвался Гейб.
— Нет, нет, сидите, пожалуйста. Нагруженная посудой, она бросилась в кухню. Но Гейб ее не послушался и отправился вслед за ней. Она стояла спиной к нему, склонившись над заставленным посудой кухонным столом. Стояла ссутулившись, понуро свесив голову. Казалось, что в этот момент жизнь и душа покинули ее тело. Поставив тарелки возле раковины, он произвел некий шум, тем самым известив ее о своем присутствии.
Она вздрогнула, встрепенулась, выпрямилась, жизнь и душа после временной отлучки вернулись на свое место, и она обернулась.
— Гейб, — и она скупо улыбнулась, — я же просила вас не беспокоиться.
— Я лишь хотел помочь, — мягко сказал Гейб. — Я очень сожалею, что с Лу так все вышло. Меня не было с ним вечером.
— Не было? — Скрестив руки на груди, она недоуменно взглянула на него.
— Не было. Мы работаем с ним в одном офисе. Я задержался на работе допоздна и оказался рядом, когда он вернулся туда после… после встречи за чашкой кофе.
— Когда он вернулся? А зачем он…
Она по-прежнему ничего не понимала, но постепенно, довольно медленно, в ней проснулась догадка, что и выразилось на ее лице.
— А-а, ясно! Он вернулся, чтобы попытаться поехать домой. — Это не было вопросом, скорее не требующей ответа мыслью вслух, но к Гейбу после этих слов Рут как бы потеплела: — Правильно! Что ж, спасибо, Гейб, что вы его благополучно доставили домой. Простите, что я так невежливо вас приняла, — просто я… ну, вы понимаете… — Голос ее задрожал от волнения, и она замолчала, сосредоточившись на тарелках, с которых соскребала в ведро остатки еды.
— Понимаю. Не надо мне ничего объяснять. Из столовой донесся гогочущий смех Лу, звон разбитого стекла и новые раскаты смеха.
Она перестала очищать тарелки, прикрыла веки и вздохнула.
— Знаете, Лу хороший парень, — мягко сказал Гейб.
— Спасибо, Гейб. Хотите верьте, хотите нет, но это именно то, что мне так необходимо было услышать сейчас, правда, лучше было бы, если б услышала я это не от его товарища по работе. Если б, например, это могла сказать его мать. — Рут подняла на Гейба глаза, в которых поблескивали слезы. — Или если б это могли сказать его отец или дочка. Но нет — на работе, вот там Лу вне конкуренции.
— Я вовсе не его товарищ по работе, поверьте мне. Лу меня терпеть не может. — Она взглянула на него с удивлением. — И работу эту он добыл мне только вчера. Я по утрам всегда сижу там возле входа, а вчера вдруг, как гром среди ясного неба, он остановился возле меня, угостил кофе и предложил работу.
— Он, кажется, упоминал об этом. — Рут судорожно пыталась воскресить в памяти тот разговор. — Лу действительно это сделал?
— Вы словно удивлены.
— Нет, конечно. Впрочем, да, удивлена. То есть… а что за работу он вам предложил?
— Работу в экспедиции.
— А ему-то какая в этом выгода? — Она нахмурилась.
Гейб рассмеялся.
— Так вы считаете, что он это сделал ради собственной выгоды?
