–…Мир… – столь же привычно сказали остальные, скидывая верхнюю одежду.
Хозяйка улыбнулась и как-то похорошела, оглядывая их.
– Я сейчас распоряжусь на кухню, чтоб нагрели воды вам, помыться с дороги.
– Это было бы очень кстати. – признательно улыбнулась донья Эстрелла. Её брат незаметно чуть поморщился, но покорно пожал плечами.
– Только придётся немного подождать. – ответила баронесса со строго отмеренной ноткой извинения в голосе. – Мы и впрямь не ждали гостей.
Принц и Valle переглянулись, затем одновременно кивнули друг другу. Видимо, они подумали об одном и том же, потому что Valle ответил.
– Мам, распорядись, чтоб тащили холодную, побыстрее и побольше. А уж нагреть-то её нам теперь запросто. Да, а где отец?
Баронесса отдала какие-то указания, которые привели к небывалой доселе активности среди явившихся на зов полусонных слуг, затем вернулась в разговор.
– В Ольховатке сегодня должны были водяную мельницу пускать. Так что барон, – она чуть подчеркнула последнее слово, бросив на сына взгляд. – Барон там, руководит и присутствует.
– Ваша светлость. – здоровяк-гном подошёл совсем неслышно, несмотря на размеры и обилие всякого железа на себе. – Я взял на себя смелость послать гонца с известием к его светлости в Ольховатку.
– Я и не сомневалась, Трент, в твоей смекалке. – ответила баронесса, вежливо улыбнувшись. – Прекрасно!
– Значит, утром барон будет в замке. – кивнул Valle, ухмыляясь. И вдвоём с принцем они пошли осваивать новую волшебную профессию.
После несколько запоздавшего ужина в замке наступило затишье. Уставших с дороги и чуть осоловевших от сытости гостей отвели спать; слуги и горничные, закончив со своими обязанностями, убрались в свои каморки.
– Valle, – негромко обратилась к сыну баронесса, – Я распорядилась отвести разные покои для принца и его невесты…
И посмотрела этак утверждающе, но чуть вопросительно, как умела только она.
Тот хмыкнул.
– Да хоть в разных концах замка. Даже если бы Ян не был волшебником, это им всё равно ничуть не помешает.
Затем, заметив чуть нахмурившиеся брови матери, добавил.
– Внешние приличия соблюдены, а остальное нас не касается. Разве я не прав, мам?
Та, нехотя кивнув, вынуждена была согласиться.
Нгава ещё раз провела грубым льняным полотенцем по и без того сияющему медному донышку кастрюльки для соуса. Улыбнувшись своему отражению в ней, аккуратно повесила её на крючок и огляделась. В кухне, где с некоторых пор она была негласной хозяйкой, царила чистота и порядок. Удовлетворённо кивнув, повариха скинула свой передник и взялась тушить факелы.
Из двери, ведущей в коридор к баронским покоям, вошёл Valle.
– Не спишь ещё, чернышка?
Осклабившись белоснежной улыбкой, Нгава повернулась к нему.
– Да вот уже собираюсь. А что, баронет решил ещё чего перекусить?
Баронет загадочно молчал, осматривая ряды стоящей и висящей кухонной утвари. Связки лука и перца у дальней стены, потушенные печи под дымоходами.
– Слушай… в замке сейчас найдётся смазливенькая служанка без предрассудков?
Нгава только всплеснула руками.
– Э-э, малыш! На тебя тоже весна действует? Раз на сладкое потянуло…
Пару мигов Valle смотрел на повариху, чуть приподняв по давней привычке одну бровь и чуть нахмурив другую, затем тоже усмехнулся.
– Нет. Заметила, как дон Карлос стушевался, увидев тебя? А парню ведь скоро шестнадцать.
Тут уж чёрная повариха удивилась несказанно.
– И до сих пор нецелованный? Непорядок…
Кивнув, Valle продолжил, выразительно звякнув подвешенным к поясу кошелем. – Так найдётся? Золотишка, может, подбросить кому?
Нгава замахала руками. А затем, оглянувшись и чуть понизив голос, доверительно сообщила :
– Да тут уж чуть ли не очередь. Уже две приходили, шептали. Мол, Нгава, господа к тебе благоволят. Может, подсобишь – как бы в постельку к молодому дону запрыгнуть?
С этими словами она сделала смущённое личико, потупила глазки и нежно пролепетала.
– Может быть, этому красивому молодому человеку надо посветить перед сном, или постель расстелить…
– А что горяч он, – уже нормальным тоном продолжила повариха, – так наши девки заметили и смекнули сразу!
Valle тихо хохотал, прислонясь к подпирающей потолок дубовой балке. Глядя на него, Нгава захихикала и сама. Отдышавшись, утёрла слёзы.
– Иди, иди. Раз добро даёшь, сделаем.
Серая летучая мышка, беззаботно порхающая под равнодушно молчаливой луной в поисках мошек, сама не поняла, какая сила потянула её к высокому арочному окну на втором этаже этого родного здания. Там, внутри, было темно и оттуда чуть слышно доносилась весёлая возня.
«Спальня Эстреллы» – пронеслась в её махонькой ушастой головёнке чья-то мимолётная мысль.
«Что такое спальня?» – впору было задуматься этому зверьку, но он не умел даже этого. Потом это непонятное нечто потянуло нетопыря чуть в сторону, к тому окну, где днём поселился молодой парнишка, от которого пахло как-то не так, как от здешних. Звуки здесь тоже не оставляли сомнений в своём происхождении.
Напоследок странная сила потянула зверька ввысь, под самые звёзды в бездонном ночном небе. Не спеша осмотрела залитый лунным светом замок, серебрящиеся стены и крыши. И наконец отпустила, снабдив напоследок целой стайкой вкуснющих, приятно хрустящих на зубках ночных мотыльков.
Замок погрузился в тишину и ночь. Лишь на стенах иногда позвякивали железом солдаты гарнизона, несущие ночной дозор, да в конюшнях тихо ржали во сне притомившиеся за день лошади.
В тёмном холле, через который из входной двери можно было попасть или в служебные помещения или на лестницу и на второй этаж в «чистые» покои, мелькнула тень. Неслышно и привычно пройдя по выложенному каменной плиткой полу, подошла к вешалке из оленьих рогов. Тонкая, изящная рука протянулась вперёд. Нерешительно, несколько раз отдёргиваясь, всё-таки прикоснулась к плащу, чёрным пятном выделявшемуся даже в сумраке большой комнаты.
Если бы кто мог видеть лицо баронессы Амалии, то заметил бы горькую складку, появившуюся в уголках губ. Несколько раз проведя ладонью по холодной, с декоративными стежками коже, женщина тихо вздохнула каким-то своим мыслям. Взгляд её против воли нашёл гигантский камин с почти прогоревшими углями, а ногти с неженской силою впились в колдовскую одёжу.
И всё-таки баронесса совладала с собой. Встряхнув головой, отчего на плечах её взволновались тёмные роскошные волосы, и разлетелись прочь мрачные думы, она так же бесшумно пошла дальше по своему привычному за многие годы пути.
