– Ну знаешь...
– Ладно – не переживай. Наестся сладкого – потом разборчивей будет.
Донья Эстрелла быстро и пристально глянула в лицо собеседника, но увидев, что он говорит на полном серьёзе, только втихомолку погрозила пальчиком, а затем королевской походкой, величественно удалилась.
Глава 7
Солнце, которое сиятельный Риллон уже немного устал двигать по небу, медленно и нехотя падало куда-то в сторону страны эльфов. Зачарованно неспешно, рождая мистическое ощущение причастности к великому, багровый диск съедался неподвижно застывшими, кажущимися сейчас чёрными, кронами деревьев на том берегу реки. Его красный, уже необжигающий луч последний раз нежно скользнул по лицу принца и наконец исчез.
«Милый, неужели наше счастье не сон? Как страшно было бы мне проснуться и не найти тебя…» – Эстрелла, улетая куда-то всем своим существом, смотрела в лицо любимого. Её ладошка плавилась под его губами, рождая сладкую, медленно наползающую снизу, от ног, истому. А пальчики другой нежно гладили эту щёку, ласкали этот упрямый локон за ухом, и глаза сами смыкались в сладкой неге…
Им не нужны никакие слова. Эти двое, сидящие на берегу тихой речушки под сенью о чём-то шелестящих ив, не нуждались в них, ибо давно научились видеть друг в друге куда больше, глубже и гораздо тоньше, чем можно передать словами. Как грубые невежественные звуки могут передать такое? Взгляд, от которого тает сердце и слабеют руки, куда красноречивее говорит о нежных чувствах, к которым благосклонны даже боги.
– Карлос! – близкий девчоночий, хохочущий визг за деревьями нарушил очарование тишины, – Ай! Не щекочись!!! Лучше разожги костёр.
Эстрелла сладко вздохнула и, нежно улыбнувшись, всё-таки не утерпела.
– И пусть все умрут от зависти… – проворковала она и, чуть притянув к себе, не размыкая глаз, губами нашла его. Медленно, нарочито затягивая и дразня себя, прошлась по шее, чуть куснула за мочку, тихо дохнула в щёку. Легко, ласково касаясь и подрагивая, провела кончиком язычка по бархатной коже, ощущая её прохладное тепло и буквально чувствуя, как разгорается его лицо и в Яне вскипают пьянящие обоих пузырьки радости. То прижимаясь, то чуть отстранясь, уже едва сдерживая себя и силой заставляя – не спешить, не спешить! – ещё продлить это божественное ощущение… Ещё крохотный шажок к нему, и ещё один, совсем малюсенький, прежде чем неуправляемая лавина властно накроет их своим обвалом… И ускользнуть в последний момент от неотвратимого, жадно вдыхая воздух непослушными губами и не открывая пьяно-откровенных от счастья глаз.
Ну не здесь же, дорогой мой, потерпим чуть…
Баронесса Амалия, постучавшись и не получив ответа, вошла в комнату сына. После тягостного запустения последних лет, когда он в далёком Университете учился искусству владения Силой (женщина вздохнула – чёрной Силой), уютное помещение на втором этаже башни снова мало-мальски приобретало жилой вид. На стене висел большой меч в потёртых ножнах, появились книги и свитки на столе, который по настоянию Valle поставили в углу. Небрежно брошенная где попало одежда, а главное – плавающий посреди комнаты светящийся шар.
Сам баронет обнаружился запросто сидящим прямо на подоконнике. В левой руке он держал потрёпанный томик магической книги, а правой делал что-то такое, отчего робко моргал магический светильник и зябкое ощущение пробегало по коже женщины. Под его движущимися в воздухе пальцами временами рождалось тускло-зелёное, бледное свечение и нехотя угасало, оставляя причудливую вязь линий, в которых заинтригованная мать удивлённо узнала эльфийскую руну «Lau». Запрет, или отрицание…
Женщина привычно поправила на спинке стула скомканную бархатную курточку. Опять чёрная! – вздохнула женщина выбору сына. Впрочем, Valle так увлёкся своими построениями, что ничего не замечал. Мать с грустной улыбкой наблюдала, как он, блуждая мыслями в неведомых далях, медленно, спотыкаясь и иногда возвращаясь, всё-таки упрямо пробивается к одному ему известной цели.
Да, придётся привыкать, что малыш уже не тот любознательный и непоседливый мальчишка, а взрослый. Полноправный волшебник с патентом Университета, да ещё и чёрный маг!
Наконец, Valle, кажется, таки добился своего. Умилительно высунув от усердия кончик языка, за что ему попрекала ещё гувернантка в детстве, он, заглядывая в книгу, что-то пробормотал скороговоркой, а затем громче, чуть торжественно произнёс :
– Ela!
И стремительно выписал эту же руну указательным пальцем в воздухе. После его движения остался висеть светящийся красивым, изумрудным светом знак. Его лихая завитушка со свойственным только сыну, знакомым много лет изящным хвостиком, прямо-таки заставила улыбнуться мать. И неожиданно, сияющая руна отозвалась её улыбке дрожащим мерцанием, а затем чуть приблизилась к сидящей на мягком пуфике женщине.
– А-а, привет, мам!
Баронет лёгким текучим движением спрыгнул со своего насеста и улыбнулся матери. Книга улетела куда-то в сторону кровати, светящийся чудо-знак радостно закружил вокруг светильника и тут же растаял в нём. А сын подошёл, мягко ступая по ковру.
Присев перед ней на корточки, он ласково взял её руки в свои сильные и уверенные ладони. И от его улыбки сердце матери, стукнув как-то не в лад, сладко заныло. Да, малыш, вот ты и вырос...
– Что это ты изобретаешь? Замок на воздух не взлетит? – шутливо спросила она, чуть нахмурив в деланном неодобрении брови.
– Ой, что ты, матушка... – Valle немного посерьёзнел, и в его глазах опять появилось отсутствующее выражение.
– Просто... понимаешь, – он присел на кушетку рядом, продолжая нежно поглаживать руку матери, – Как-то после третьей бутылки мы с Яном болтали о том, о сём...
– С принцем Яном, – поправила его мать. Нет – на этот раз баронесса Амалия.
– Ладно, с принцем Яном, – проказливо улыбнулся сын, – Так вот, родилась у нас идея – а нельзя ли использовать мои способности к чёрной магии – наоборот? Так сказать – не убавлять здоровья, а прибавлять. Вроде бы принципам магической науки это не сильно и противоречит.
– Звучит благородно, сын мой. Да никто в тебе, в общем-то, и не сомневался. Только... только ведь – а если твой тёмный покровитель прикажет тебе сделать какую-нибудь гадость?
После нескольких мигов напряжённого обдумывания Valle всё-таки решился.
– Мам, скажу тебе по секрету – по очень большому секрету. Я так и не выбрал себе покровителя из числа богов.
И, глядя в изумлённое лицо матери, пояснил.
– Светлые боги меня никогда не примут, а идти в услужение к тёмным и становиться пугалом чернокнижья, вторым Яромором, меня что-то не прельщает.
Баронесса удивлённо покачала головой, отчего её рубиновые серьги кроваво блеснули в свете магического шара.
– Ну знаешь, малыш, – мать даже не заметила, что назвала сына так, как с некоторых пор называла только мысленно, – Умеешь же ты удивить! А откуда же тогда сила твоя? Прости, может я не так выразилась – я в этих делах совсем не разбираюсь. И всё же?
