Часть четвёртая
Море мягко и лениво хлюпало о замшелые камни причала. Отступало на миг, с тем чтобы почти сразу опять плюхнуть краешком огромной, зеленовато-серой глади. Иногда оно словно набиралось сил и шаловливо лизало босые пятки двух гоблинов, которые сидели на краю мола и неспешно роняли слова неторопливой беседы.
- Слышь, бать? А всё ж, эти костяки как-то не тово… - более щуплый и, судя по ещё почти не позеленевшей коже, более молодой боязливо зыркнул в сторону да легонько поёжился.
- Ну костяки, ну подумаешь, невидаль? - его отец, в котором посторонний наблюдатель немедля признал бы старого знакомца - шёлковых дел купца - с хрустом почесал лохматое остроконечное ухо.
Звякнули две серебрянные серьги, из гоблинского тщеславия или лихости продетые сразу на одну сторону, и разговор на некоторое время уснул. Растёкся ленивой пеленой под полуденным солнцем, растопился неистовым жаром над бухтой Ферри-Бэя и притих. Стоит признать, что в другом ухе почтенного гоблина красовались и вовсе три колечка - но в конце-то концов, каждый сходит с ума по-своему.
Чуть в сторонке, куда с таким недоверием пришёлся взгляд взъерошенного сына, шла погрузка на борт чёрной, смолёной и пузатой как старый гном купеческой посудины. Дела у гоблина откровенно пошли на лад, коль он кроме привычного, проверенного веками и прадедами сухопутного пути решился проторить ещё и морской. Да и то сказать - новый маркиз нрав показали сразу. Окрестных лордов за несколько дней кого присмирили, а кого и вовсе… к пиратам причислили.
Вон они, бывшие забияки и убивцы, теперь портовыми грузчиками и строителями работают. Хоть и не по своей воле, да в навевающем подспудную дрожь в потрохах виде.
Скелеты и впрямь проявляли чудеса аккуратности и трудолюбия. В линяло-белых полотняных рубахах и портках (это чтобы не поцарапать товар о свои костяхи), они гуськом шастали по широким дубовым сходням на берег. С тем, чтобы через некоторое время с муравьиной основательностью занести на борт, а потом и в трюм, ящики и тюки, коробы и плетёные из ивняка корзины. А вон сразу четверо облепили резной дубовый шифоньер, заказанный мелким островным лордом у тутошних краснодеревщиков, и тащат его на корабль бережнее, чем небось свою мамашу. Даже рукавицы догадались надеть, чтобы полировку не попортить - хоть черепушки у них и пустые, но видать, соображение имеется. Или то надзирающий за погрузкой суетливый приказчик сообразил? Надо будет жалованья прибавить, неплохой хомо…
Купец отвлёкся от размеренно продолжающейся работы и вернулся к разговору. Хоть он и посматривал придирчивым хозяйским взглядом, а всё же оказалось, что всё идёт как надо и вмешиваться необходимости не было. Ну продирал мороз по первости, когда их сиятельство чуть ли не даром продавал своих подопечных, ну мерещилось порою эльф-его-знает что. Зато эти работнички не бунтуют, не пьют хмельного а потом не болеют, безропотные и работящие. Ночью даже сами себе подсвечивают колдовским огнём из глазниц - гоблин по своей исконной недоверчивости ко всему новому испытал дюжину доставшихся ему скелетов на очистке брюха корабля от налипших ракушек-водорослей.
И что вы думаете? К утру днище сияло первозданной чернотой. Как новенькое. И придирчиво осматривающие работу купец с сыном лишь с ухмылкой переглянулись. А преданно и молчаливо таращащиеся мертвяки безропотно поковыляли исполнять новое задание - подсунуть под вытащенный на пологий берег корабль дубовые валки да спустить его на воду. Потом балласт каменный нагрузить, да снасти обтянуть, до басовитого звона натягивая жалобно поскрипывающие юферсы. И по совету коменданта порта по бухте судёнышко погонять, проверить.
По правде говоря, у купца по зеленоватой коже мороз продирал нешуточный, когда по обеим мачтам проворно разбежалась орава скелетов в развевающихся на костях белоснежных… почти саванах. А один, представьте, оказался знаком с морским делом - и, напялив на сверкающий белизною череп где-то добытую битую молью старинную треуголку, стал к румпелю. Ничё, страшновато было до дрожи в коленках, зато весело.
Гоблин вспомнил, как при спуске корабля на воду одному скелету растрощило ногу… кажется, та косточка должна называться берцовой. А другой и вовсе попался под корабельное днище. И когда неуклюжая посудина наконец заколыхалась на мелкой волне, осталось от незадачливого мертвяка лишь пятно раздробленной в щепки костяной трухи, да укоризненно посматривал провалами глазниц отлетевший в сторону неповреждённый череп.
Однако, прилагавшаяся к комплекту мертвяков подозрительная и наспех выструганная палочка "для ремонта" и в самом деле оказалась волшебной. Купец прошептал пару непонятных, но врезавшихся в память слов, осторожно и брезгливо коснулся поломанной ноги. Что-то пшикнуло дурно пахнущим дымком - и неповреждённый скелет поклонился да заковылял на помощь своим весело ощерившимся собратьям. Примерно то же получилось и с его куда сильнее пострадавшим приятелем. Гоблин, зажмурив от отвращения глаза, вновь прошептал чародейскую фразу и ни на что не надеясь ткнул палочкой в груду костяной трухи. Однако неведомым здравому смыслу образом костяк вновь соткался из небытия да тут же принялся как ни в чём ни бывало, деловито натирать корабельные медяхи.
- Видишь ли, малыш… После войны мужиков почитай и не осталось, - купец хотел было прикрикнуть в сторону возникшей было заминки при опускании здоровенного ящика с фруктами в тесноватый проём люка, но там справились сами. - Да и посчитал я - бригада портовых грузчиков и рабочих обошлась бы вдвое дороже, ну и валандалась бы почти седмицу.
- Угу, а при погрузке обязательно чего разгрохали бы, - в голосе щуплого гоблина неожиданно прорезались ломко-петушиные нотки, чтобы тут же опять смениться солидным баском. - Как пить дать.
Купец кивнул и кстати отхлебнул из фляги уже начавшего нагреваться пива. Блаженно прищурился и зашевелил в набежавшей волне босыми ногами. Красота! К тому же, мысль о том, что при бережном обращении мертвяки ещё и сыну послужат, да почитай бесплатно, приятно согревала привыкшую считать деньгу душу. Остальные купцы и в свою очередь озаботились новыми работниками, да мастеровые в городе, присмотревшись по первости, тоже стали охотно покупать. Что землю рыть, что в карьере камень пилить или руду какую добывать, что вместо ветряка колесо крутить - вообще, положа лапу на сердце, стоит признать что их светлость дело придумали хоть и дюже непривычное, но полезное…
Сзади раздались шаги, что-то звякнуло, и сидящую на причале парочку заслонила чья-то здоровенная тень. Это оказался сотник Зепп, назначенный их светлостью начальником городской стражи и с тех пор развивший бурную деятельность. На удивление, Зепп оказался под хмельком, задумчивым и даже угрюмым.
- Слышь, малец, сходи погуляй, - хмуро бросил он. - Мне с батей твоим кой-чего перетереть надобно.
Купец с деланно невозмутимым видом поглядел на продолжающуюся работу. Прикинул, что корабль сидит в воде неглубоко - до марки ещё пара ладоней осталась - и неторопливо, степенно кивнул. Сын его понятливо подхватился на ноги и тут же словно испарился. Зато Зепп, погромыхивая железом, сел на его место. Вздохнул, и тоже принялся стаскивать сапоги.
