— Вот уж правда, что передумал, — сказала вдова. — Ты имел все шансы раньше проявить доброту к девушке. Но ты оставил их на мели на Богом забытом острове, приехал домой и попытался отравить мне мозги, настраивая против нее. Я не удивляюсь. Ты всегда ненавидел все, что принадлежало Джейсону. Всегда ревновал его.
Она расположилась в кресле за письменным столом. Сэр Джеральд стоял возле шахматного столика. Он поднес было стакан вина ко рту, но остановился.
— Ревность, говоришь? Не я заставил папу лишить его наследства. Не я заставил Диану разорвать с ним помолвку.
— Я сделала это ей во благо, а остальное — во благо семьи. Он тянул нас на дно.
— Ты это сделала, чтобы его наказать, потому что твое дражайшее дитя не пожелало участвовать в твоих планах на его счет. Ты подумала, что он приползет обратно, будет умолять о прощении и пообещает стать хорошим мальчиком. Но он этого не сделал, и сейчас он мертв. А ты так ничему и не научилась.
— Я поняла, что копанием в прошлом ничего не исправить. — Она с неприязнью посмотрела на него и глотнула вина. — Ты не получишь от меня помощи, Джеральд.
Он спокойно поставил свой стакан.
— Я никогда за всю жизнь не получал от тебя помощи, хотя делал все, что ты хотела. Оставался в бизнесе, когда ты планировала Джейсону парламентскую карьеру и дочку графа в жены, и после того как он уехал, остался в бизнесе. Остался с Дианой и вынужден был на ней жениться, потому что ты не нашла для меня ничего лучшего. Я даже терпел ее измены — хоть это было нестерпимо.
— Она никогда не была неверной женой, — выпалила вдова. — Ты сделал ее несчастной, хотя она держалась даже после того, как я ей сказала, что не надо этого делать.
— Да уж, держалась. Подарила мне Джейсонова убл…
— Никогда не поверю! — Леди Брентмор тряхнула головой. — Я с трудом научилась ни в чем тебе не верить. В своих бедах ты всегда обвиняешь других. Теперь будешь винить меня в том, что случилось двадцать пять лет назад?
Сын подошел и наклонился над столом.
— Это ты ворошишь прошлое, а не я. Привязываешь к себе Джейсонову девчонку, хотя ока принадлежит мужу.
— Он не может ее содержать. У него нет ни пенни.
— И ты оставишь его в таком состоянии? Посмотрим, как тебе это удастся. Не говори, что Персиваль им не сказал про шахматы. Он узнал о завещании Дианы раньше, чем я, не сомневаюсь. У нее не было от него секретов. Кроме одного, — с горечью добавил он.
— Иденмонт не знает про шахматы, и так оно и будет. — В ее глазах вспыхнуло предупреждение. — Незачем говорить ему о том, что не принесет ему пользы.
— Конечно. — Сэр Джеральд выпрямился. — Как не принесет пользы и мне, с потерянной фигурой. — Он развалился в кресле возле шахматного стола. — А может, пусть берет? По крайней мере я не буду в ответе за эту проклятую штуку.
— Ты ничего не сделаешь! Я сама разберусь.
Он отвернулся, чтобы она не увидела триумф на его лице. Она сказала ему все, что он хотел знать. Она решила оставить девчонку себе и не отдаст Иденмонту ее приданое, в котором он так отчаянно нуждается. Потому что зачем бы иначе карга стала беспокоиться, если без фигуры шахматы не имеют ценности? «А она беспокоится, — сказал он себе, — потому что знает, что фигура не потеряна». Она у нее, или же карга знает, где она. Вот почему она до сих пор не потребовала отдать ей шахматы. Вот почему она не отдает их Эсме. Эгоистичная, безжалостная старая стерва.
— Я знаю, чего ты хочешь, — сказал он. — Водить нас всех на веревочке, как марионеток. Но со мной это больше не пройдет, дражайшая мама. Я разбит. Мне нечего терять.
Она прищурилась:
— Не угрожай мне.
Сэр Джеральд взял в руки заместительницу черной королевы.
— Я думаю, моя племянница должна знать правду.
— Ты имеешь в виду твою искаженную версию. Она тебе не поверит.
— Может быть. — Он улыбнулся, глядя на фигуру. — Это не имеет значения. Как я сказал, мне нечего терять.
Леди Брентмор поставила стакан и сложила руки на столе.
— Я поняла, тебе что-то надо. Сколько ты хочешь?
Хотя они говорили негромко, Эсме услышала все, что ей требовалось: это бабушка не отдает ей приданое, а все ее предупреждения против сэра Джеральда — ложь. Причина очевидна: Эсме вышла замуж за человека, которого леди Брентмор не одобряет. Поскольку старуха не могла расстроить брак, она сделала то, что в ее силах. Наверное, в надежде, что Вариан сопьется или найдет безвременный конец, к которому так склонны мужчины, прожигающие жизнь. Должно быть, вдову очень разозлили его усилия по восстановлению наследного имения.
К счастью, Персиваль ничего не слышал. Он удовольствовался кратким отчетом Эсме и ее мнимым разочарованием.
— Он просто хотел денег, — сказала она, — и бабушка ему наконец-то их дала.
— Ей надо было сразу так сделать. — Потирая плечо, Персиваль проковылял к узкой террасе и скрючился на скамейке.
Эсме села рядом и стала массировать ему натруженное плечо.
— Интересно, почему она раньше не хотела его подкупить? Она говорила, что он очень нуждается в деньгах. Наверное, подкуп не в ее принципах.
Персиваль нахмурился:
— Я так не думаю — хотя с бабушкой никогда не знаешь… или с папой. — Он встревоженно посмотрел Эсме в глаза. — И никто из них не упомянул про шахматы? Они там стояли, прямо у них под носом. Я видел, когда лакей входил с вином.
— Может быть, эту тему они обсудили до того, как я подобралась к окну, — спокойно ответила Эсме. Ей хотелось уйти и подумать. Но она подозревала, что Персиваль знает больше секретов взрослых, чем ему положено. Он выглядел очень неуверенным с тех пор, как они приехали в Лондон.
— Хотя это не важно, — сказал он. — Бабушка никогда бы не отдала ему черную королеву. Потому что как только она окажется у папы, он сразу продаст шахматы.
— Его не остановит то, что они по закону принадлежат мне?
— Только не за такую цену. Он может продать и сказать, что их украли… — Персиваль покраснел и торопливо добавил: — Но у него нет королевы, так что шахматы в безопасности, а бабушка ему не скажет, что она у нее, пока не убедится, что он не может тронуть весь набор.
Рука Эсме замерла.
— Да, я думаю, она хорошо ее спрятала. Где-нибудь в загородном доме.
— Да, да, конечно! Это за много миль отсюда. В безопасности от папы, — поспешно добавил он.
Слишком поспешно. Вредный ребенок знал, что фигура здесь. Теперь и Эсме это знала. Она встала, и ее лицо выражало только симпатию к кузену.
— Тогда нам не о чем волноваться, — сказала она. Персиваль упорно смотрел на свои ботинки.
— Конечно, не о чем. Совершенно не о чем беспокоиться.
