— Ты чего? — судорожно вздохнув, спросил он и замер, пораженный озарением.
И эта заминка стоила ему очень дорого, он погрузился в черную, маслянистую и тошнотворно пахнущую жижу по плечи.
Линн медленно кивнула.
— Да, старик. Та лепешка, что неосторожно слопал колдун, предназначалась тебе. А Соплю я сама подставила — еще в доме он шагнул не туда и вляпался во что-то зловредное.
Побледнев как полотно, Зугги дернулся, морщинистое лицо его исказилось.
— Будь ты прокл… бу… гык… — Он одним махом ушел вниз.
Только пузыри, с чавканьем поднимающиеся из глубины, и обозначали теперь место, где бездонная топь только что засосала человека. Из ила еще вынырнула покрытая ряской рука с чудовищно скрюченными пальцами, судорожно дернулась, словно пытаясь за что-то ухватиться, — и ушла в трясину. Несколько раз в глубине утробно ухнуло, и наверх вылетел еще один пузырь воздуха, словно невидимая человеческая душа, освободившись от бренного тела, взлетела ввысь. Потом все стихло.
Проклята будь она за этот поступок… А пока что девушка, запахнувшись в плащ, стояла на кочке неподвижно, исподлобья взирая на эту страшную картину — и в душе ее исподволь разверзался ад. Медленно, неотвратимо раскрывались огромные, тяжелые как смертный грех ворота, готовые принять в себя еще одну злодейскую душу, и бледные языки огня вырывались оттуда, бросая вокруг тревожные сполохи.
— Да пошли вы все! — Скривив чумазое лицо, Линн замахнулась грязной рукой.
И путь в бездну скрылся, словно его никогда и не было. Исчез до поры, терпеливо выжидая, — ибо почти никто из тех, кому суждено пройти по Тропе отчаяния, еще не уходил от судьбы…
А девушка словно летела через топь легкой тенью. Одна-единственная, прихотливо извивающаяся тропинка огненным пунктиром горела перед ее обостренным ведьминским зельем взором: и если бы кто увидел изящно и легко преодолевающую гибельную топь фигурку, то не поверил бы глазам своим. И потом, в жарко натопленной тесноте корчмы, рассказывал бы страшную историю о повстречавшейся на болоте нави — бездушной твари. И припоминал бы все новые душераздирающие подробности, наливаясь пивом и все больше чувствуя себя героем.
Таков уж род людской…
Линн стремительным и неудержимым ветром неслась вперед и все же никак не могла достичь края топи, оказавшейся абсолютно бескрайней. Ясный день вокруг темнел, покрывался безобразными пятнами. Сильнее становились холодновато-мерзкие болотные запахи, туман липкими потеками оседал на разгоряченном лице. И все громче сзади доносился мерзкий хохот бестелесных тварей.
Дрорда, будучи не в силах усидеть на плече словно белкой скачущей по кочкам хозяйки, давно уже поднялась в воздух и исчезла где-то там, в вышине, смутным, белесым пятном угадываемого неба.
— Ах, так! — Перепачканная с головы до ног тиной и собачьей кровью девчонка чуть не задохнулась от возмущения.
До сих пор она с трудом соображала, что делает, доверившись своему чутью и интуиции. Но теперь вокруг простиралась унылая серо-зеленая местность, видимая сквозь прямо-таки ощутимый туман едва ли на полсотни эрдов.
— Ну, держитесь!
Линн повела плечами, потянулась всем своим естеством — и рванула окружающую реальность наискосок. Словно ножом или когтями полоснула по дурно нарисованной картине. И природа вокруг не выдержала над собой такого насилия. Дрогнула, обдав зловонными болотными газами, разлетелась кружащимися лохмотьями, оставив взамен хоть и мрачную, но настоящую местность. Тяжело дыша от стремительного бега, Линн дикими глазами обвела вокруг. И захохотала. От ее издевательского смеха едва не упал с наклонно выступающей из трясины коряги болотный упырь — бледный, полупрозрачного блекло-зеленоватого оттенка. Его слабо светящиеся глаза навыкате едва не лопнули с перепугу и выпучились еще сильнее. По бородавчато-пупырчатой коже побежала дрожь страха. Он загородился от горящего недобрым огнем взгляда девчонки перепончатой лапой и затрясся в леденящем кровь ужасе.
— Все, все, не буду больше морок наводить! — Он извернулся дряблым телом и плюхнулся всей тушей в тину, аж круги пошли.
Линн огляделась попристальнее — так и есть! Она все время носилась по большому кругу. А проклятая марь явственно уводила ее не только от уже близкого края болота, но и вон от той еле заметной тропочки. В другое время она плюнула на все эти заморочки да рванула бы на сухую окраину болота, но сейчас девушка, как говорят о таком состоянии знающие люди, поймала кураж.
И смело пошлепала по кочкам в самую глубь болот, резонно соображая, что коль есть тропинка, то она куда-нибудь да приведет.
В самом деле, через анг или чуть больше перед ней раскинулось небольшое озерцо чистой воды, а рядом — о чудо! — рядом на островке тверди стояла покосившаяся, но вполне человеческого облика хибарка. И судя по виду и даму из трубы, вполне даже обитаемая. И отчаянная девчонка, уже прикидывая, какой тарарам устроит здешнему хозяину, храбро отворила дверь.
Внутри было полутемно, грязно. Не то чтобы убого, но такой неприкрытой нищеты она не видывала уже давненько. Однако у печи стояла старушка и, напевая что-то на неизвестном Линн языке, помешивала в булькающем котелке свое варево.
— А-а, явилась все-таки… — Старая карга оглянулась, неприкрыто злобно зыркнув единственным глазом, и вернулась к прерванному занятию.
То есть сунула едва ли не в самый котелок крючковатый нос, высматривая и вынюхивая там что-то одно ей известное.
— Здрасьте. — На всякий случай гостья поздоровалась, прикидывая: разнести здесь все вдребезги она всегда успеет, а вот отчего бы не попробовать сначала по-хорошему?
Девушка брезгливо фыркнула, увидев мерзкого вида и явно уж не лекарственного назначения пучки трав и припасы на стенах, мысленно удивляясь — какой тут гадости только нет!
— Да вот шла мимо — дай, думаю, погляжу, кто ж тут погань всякую разводит, — весело сообщила неугомонная и перепачканная гостья.
Старуха поджала сердито губы, снова зыркнула исподлобья.
— Ну, коль пришла изводить меня, так давай, не мучай уж… — прошамкала столь явно похожая на ведьму старушка, что перед мысленным взоров Линн проплыли костер и раскаленные пыточные клещи.
— Больно нужно! Всю жисть только о том и мечтала, писаясь от нетерпения! — язвительно ответила малолетняя злодейка.
Хозяйка болотного домика растерялась так явно, что даже выронила в котелок ложку. Она всплеснула руками, уставясь в Линн пытливо и недоверчиво. Судя по виду, а особенно по лицу старой, она явно когда-то действительно побывала в гостеприимных объятиях палачей. Однако либо пыточных дел мастера сработали на редкость халтурно и недобросовестно, либо старушку успели каким-то образом остановить на полшага от той стороны жизни, но половины лица и одного глаза попросту не было — вместо них под спутанными и грязными седыми прядями виднелся сплошной то ли шрам, то ли ожог. Да руки и пальцы старухи явно когда-то тоже свели знакомство с клещами и прочими костедробительными инструментами — хоть и уцелели, но скрючены были в таком жутком, неестественной формы состоянии, что Линн чуть оторопь не взяла.
