Дейн изобразил безразличие.
– Я бы сказал, прекрасна, – сказал Карругерс.
– Высшего качества, – сказал другой..
– Одета очень элегантно, – высказался еще один доброжелатель.
– Грациозна, как лебедь.
У Дейна распрямились плечи, раздулась грудь, но он ухитрился изобразить отвращение:
– Оставляю вас дубасить друг друга по мозгам, сочиняя оды ее совершенству. А я намерен пойти выпить.
Глава 11
Джессике принесли обед минут через двадцать после драки. Ее мужу – нет. Трактирщик сказал, что он пошел в бар вместе с приятелями и велел ее светлости не ждать.
Джессика не удивилась. Опыт говорил ей, что мужчины после неистовых усилий вышибить друг другу мозги становятся лучшими друзьями и празднуют свое сближение, напиваясь вусмерть.
Она съела обед, помылась и переоделась на ночь. Джессика не стала надевать красно-черную ночную рубашку. Его светлость придет не в таком состоянии, чтобы ее оценить. Она надела менее интересную кремовую, сверху – парчовый халат и уселась в уютное кресло возле камина с «Дон Жуаном» Байрона.
Далеко за полночь она услышала тяжелые шаги в коридоре и трио пьяных голосов, исполнявших похабную песню. Она встала и открыла дверь.
Дейн ввалился в комнату, шатаясь, подошел к ней.
– Видишь, жених пришел, – невнятно объявил он и обхватил Джессику рукой за плечи. – Убирайтесь, – сказал он двум своим приятелям. Они попятились, и он толчком закрыл дверь.
– Тебе было сказано не ждать.
– Я подумала, может, ты захочешь, чтобы тебе помогли. Эндрюса я отослала, он засыпал на ходу, А я все равно не сплю, читаю.
Сюртук и некогда белоснежная рубашка были помяты, галстук он потерял. Измазанные в крови брюки были влажными, сапоги хлюпали от налипшей на них грязи.
Дейн ее выпустил, покачнулся и уставился на сапоги, потом сквозь зубы выругался.
– Может, сядешь на кровать? – предложила Джессика. – Я помогу тебе разуться.
Он неуверенно двинулся к кровати. Ухватившись за столб, осторожно сел на матрас:
– Джесс.
Она подошла к опустилась на колени.
– Да, милорд.
– Да, милорд, – повторил он и засмеялся. – Джесс, миледи, я потерпел крушение. Повезло тебе.
Она стаскивала с него левый сапог.
– Насчет того, как мне повезло, мы еще посмотрим. Здесь только одна кровать, и если ты спьяну храпишь, как дядя Артур, мне предстоит скверная ночь – или то, что осталось от нее.
– Храплю, – сказал Дейн. – Беспокоится о храпе. Куриные мозги!
Она сняла сапог и взялась за второй.
– Джесс, – сказал Дейн.
– Хорошо, хоть узнаешь меня.
Правый сапог не поддавался. Она старалась не очень дергать, но все-таки Дейн повалился вперед и придавил ее.
– Ложись на кровать, – твердо сказала она. Он глупо ухмыльнулся.
– Ложись. – Он оглядел комнату с той же пустой ухмылкой. – Это как?
Она встала, уперлась руками ему в грудь и сильно толкнула. Он упал на спину, матрас застонал. Дейн хохотнул.
Джессика возобновила сражение с сапогом.
– Утонченная, – сказал он, глядя в потолок. – Утонченная леди Дейн. По вкусу как дождь. Моя большая боль в заднице.
Она сдернула сапог.
– He рифмуется. Байрона из тебя не выйдет.
В ответ раздался храп.
– Видишь, жених пришел, – передразнила она. – Спасибо, кровать большая. Моя вечная преданность не распространяется на то, чтобы спать на полу. – Джессика подошла к умывальнику, вымыла руки, сняла халат, повесила его на спинку стула. Потом обошла кровать с другой стороны и как можно дальше сдвинула постельные принадлежности. Далеко не получилось, его верхняя часть тела лежала по диагонали.
Она толкнула его в плечо:
– Подвинься.
Бормоча, Дейн повернулся на один бок, потом на другой. Джессика толкнула сильнее:
– Подвинься, черт возьми.
Он что-то буркнул и чуть-чуть подвинулся. Она продолжала толкать, и, в конце концов, он бессознательно положил голову на подушку и оторвал ноги от пола. Потом свернулся на кровати, словно ребенок.
Джессика залезла на кровать и сердито натянула на себя одеяло.
– Значит, я для тебя – боль в заднице? Лучше бы я столкнула тебя на пол.
Она посмотрела на него. Спутанные черные кудри упали на лоб, лицо во сне было гладким, как у невинного младенца. Правая рука сжимала угол подушки. Он сопел, но очень тихо – как будто ровно, медленно мурлыкал. Джессика закрыла глаза.
Хотя их тела не соприкасались, она чувствовала прогиб матраса под весом его тела… его запах – смесь дыма, спирта и его самого… и тепло, излучаемое большим телом.
Она ощущала совершенно неразумное огорчение… и обиду, если уж на то пошло.
Она ожидала, что Дейн опрокинет с друзьями несколько бокалов. Она ожидала, что он придет пьяный, но это было не важно. Он не первый и не последний жених, который приходит к невесте навеселе, она даже думала, что из-за этого он будет терпимее к её неопытности.
Если уж говорить правду, то она предпочла бы, чтобы он был пьян до бессознательного состояния. Дефлорация девственницы – не самая эстетичная процедура. Женевьева ей говорила, что часто самые толстокожие мужики впадают в истерику при виде крови девушки. Она также объяснила, как справляться с их истерикой, и многое другое.
Понимая, что ее будущее с Дейном зависит от первой ночи, Джессика приготовилась к ней, как генерал к решительному сражению. Она была хорошо информирована и решительно настроена сделать все наилучшим образом. Она приготовилась быть жизнерадостной, проявлять желание, отклик и внимание.
Но к такому она не была готова.
Дейн не школьник, он знает свои пределы. Знает, после какой дозы спиртного станет непригодным. И все-таки не остановился. В брачную ночь. Разум говорил, что для такого поведения должна быть какая-то типично мужская причина, и рано или поздно она ее узнает, и окажется, что это не имеет отношения к намерению показать, что он ее не желает, что он не собирался ее обидеть или вызвать другие мрачные чувства, одолевавшие ее в этот момент.
Но сегодня был длинный день, и большую его часть Джессика провела в напряженном ожидании того, чему не суждено было случиться.
Она была так измучена, что не могла заснуть, а завтра предстояло проехать миллион миль с той же неистовой скоростью, в том же возбужденном состоянии. Хотелось плакать. Больше того, хотелось кричать, бить его, вцепиться в волосы и вызвать у него такую же боль и злость, как у нее.
