Кордер сделал шаг по направлению к узнику. Пьеро попытался отступить назад, но запутался в кандалах и, споткнувшись, упал.
Джеймс схватил его за одну руку и рывком поднял, постаравшись причинить Пьеро боль, чтобы тот закричал.
– Могу дернуть тебя еще резче, – пригрозил Джеймс. – Рвану так, что твои железки порвутся прямо у тебя на ногах. Хочешь убедиться в этом?
Пьеро закричал:
– Помогите! На помощь! Он убьет меня!
Узник бросился было к двери, но вновь споткнулся и упал. Когда Джеймс наклонился, чтобы поднять его, Пьеро стал сидя отползать от него.
– Да никому из них дела нет до твоих воплей, скотина ты безмозглая, – проговорил он. – И никто не будет возражать, если я прикончу тебя тут. Больше того, губернатор мне за это еще и спасибо скажет, ведь я избавлю его от расходов на суд и казнь. Но хочу тебя предупредить: после истории с той роковой женщиной производимый тобой шум не улучшает моего настроения.
Джеймс снова рывком поднял узника на ноги. На сей раз он удержал Пьеро своей железной хваткой. Тот захныкал.
– Чтобы мое настроение улучшилось, ты должен сказать мне, кто ты такой, кто твой друг – или кем он был – и почему вы напали на ту леди. На размышление даю тебе несколько секунд – я буду считать до трех. Уж ты постарайся привести меня в хорошее настроение, ладно? Итак, раз, два…
– Да, это были мы, – вымолвил Пьеро. – Мы напали на шлюху…
Джеймс сильнее сжал его руку.
Из глаз Пьеро потекли слезы.
– Человека, которого ты бросил в воду, зовут Бруно, – сказал он. – Я спрятался и долго ждал его, но он так и не появился. Тогда я решил, что ты убил его. Поэтому я украл гондолу и попытался вернуться назад.
– Забудь о гондоле, – велел Джеймс. – Почему ты здесь оказался, вот что меня интересует?
– Я воровал. Мы с Бруно именно этим промышляли, – признался Пьеро. – В Вероне у нас возникли неприятности, поэтому мы направились в Миру. Шлюха приехала туда на лето. Все толковали о ее бриллиантах. Но потом она оставила виллу и вернулась в Венецию. Мы направились следом, потому что здесь за ней следить проще, чем в маленьком городке, где все друг друга хорошо знают. В общем, мы приехали в Венецию и стали ждать подходящего момента.
Пьеро говорил и говорил, при этом речь его становилась все более невнятной. Впрочем, ничего интересного он больше не сообщил.
Приехали в Венецию только для того, чтобы воровать? Джеймс ничего не понимал, это было бессмысленно. Да в любом другом месте Италии проще совершать преступления – в папских владениях, например. Там и коррупция царит, и такое творится! Или южнее, в королевстве двух Сицилий. Но приехать сюда, где власть принадлежит австрийцам?! Это не поддается объяснению.
И все же Пьеро твердил одно и то же. Дело только в воровстве, больше ни в чем, настаивал он. И Бруно просто решил развлечься, когда попытался взять эту шлюшку силой. Он был вынужден придушить эту англичанку, чтобы не орала так громко, утверждал Пьеро.
– …Она же потаскуха, – продолжал он. – Ей нравятся такие вещи – как и всем остальным бабам…
Джеймс оттолкнул узника с такой силой, что тот в третий раз споткнулся и упал.
На сей раз Кордер не стал поднимать его.
Потому что если он еще хоть раз прикоснется к этому ублюдку, то убьет его.
Глава 6
Он хочет ускользнуть с невинной миной,
Но тут его хватают за рукав.
Он следует за гневной «половиной»,
Она ж, во утвержденье дамских прав,
Хватает веер, а в руке прелестной
Он хуже всякой плетки, как известно.
Лорд Байрон, «Дон Жуан», песнь первая
Остальные дела заняли у Джеймса куда больше времени, чем разговор с Пьеро. Губернатор заставил его остаться во Дворце дожей почти до рассвета: граф Гетц хотел расставить в этой истории все точки над i.
Кордер вернулся бы в дом Боннард даже в столь ранний час, однако ему казалось, что вся его одежда, все тело пропитались омерзительным запахом Пьеро и вонью, которую эта свинья принесла с собой из темницы.
Так что вместо того, чтобы направить свои стопы в дом Франчески, он отправился в Ка-Мунетти. Слуги к этому времени уже проснулись и хлопотали по дому, так что ему не пришлось долго ждать, пока приготовят ванну.
Помывшись, Джеймс лег спать, убедив себя, что он еще подумает над этим сложным делом после того, как его голова хоть немного отдохнет и разум прояснится.
Спал он совсем немного – из-за приснившегося ему сна. Сон начался как-то неожиданно: обнаженная Боннард оказалась возле него, обвила его шею руками и прижалась к нему всем своим роскошным телом. Но потом рядом оказался Лоренцо. Франческа оттолкнула его и бросилась к юному принцу.
Джеймс проснулся, чувствуя, что в комнате кто-то есть. Он рывком сел. В дверях с озабоченным выражением на лицах стояли Седжуик и Дзеджо.
– В чем дело? – спросил Джеймс недовольным тоном.
– Вы кричали, сэр, – извиняющимся тоном промолвил Седжуик. – Раньше этого никогда не было, и я как раз говорил Дзеджо об этом. Но вы кричали по-итальянски, и я ничего не понял.
– А я объяснил ему, что вы кричали только одно: «Возвращайся ко мне, дьявол в женском обличье!» – сказал Дзеджо. – И еще я добавил, что из-за этого не стоит тревожиться. Это всего лишь сон, ничего больше.
– Но прошлой ночью вы были в этих… пойзиз, сэр, и я… – заговорил Седжуик.
– Pozzi, – поправил его Дзеджо. – Так называют упрятанные глубоко под землю темницы – они очень похожи на колодцы.
– Полагаю, пребывание там вас очень расстроило, сэр, – продолжил Седжуик. – Я ведь помню, что вам пришлось провести в парижской тюрьме, очень похожей на эти… поции, некоторое время. Там вас пытали с помощью мерзких лягушек. Именно поэтому я и сказал Дзеджо, что надо вас разбудить. Но вы и сами уже проснулись.
Почти год понадобился для того, чтобы Джеймс смог прийти в себя после французского допроса. Это было давно – почти десять лет назад. Боль оказалось забыть проще всего, чего не скажешь об остальных чудовищных подробностях этого эпизода в его жизни, которые навсегда запечатлелись в его памяти.
Тогда он оказался не единственным, кого предали, но одним из многих «счастливчиков». Двоих его друзей по несчастью замучили до смерти. Его шрамы – во всяком случае те, что можно было увидеть, – почти зарубцевались. Ногти снова выросли. И он вернулся к работе, пребывая в твердой уверенности, что сведет счеты с обидчиками. Но тогда он был намного моложе, чем сейчас. Теперь для того, чтобы оправиться от пыток, ему понадобились бы годы – если бы он вообще смог оправиться, в чем не было уверенности. К тому же нынче он понимал, что дело мести не просто сильно запутано, а бесконечно.
