Зоя повернулась посмотреть на горничную. Та высоко держала ночную рубашку, нахмурив брови.
До этой ночи Зоя делила камеристку со своей матерью. Но после ухода Марчмонта и остальных, мама решила, что Зоя должна иметь личную горничную, чтобы та заботилась о ней. Домоправительница прислала трёх девушек, которых сочла квалифицированными. Зоя избрала Джарвис – бывшую Джейн, верхнюю горничную – поскольку, как она сказала, увидела в ее глазах только правду.
Джарвис ещё не была достаточно уверена в своих способностях личной горничной, и леди Лексхэм дала ей достаточно указаний и предупреждений, чтобы наполнить сердце девушки ужасом.
Было ясно, что она не сможет поддерживать разумную беседу с Джарвис, пока та будет суетиться с ночной рубашкой и беспокоиться, что хозяйка простудится. С улыбкой, призванной ободрить, Зоя подала горничной знак переодеть её из сорочки в рубашку.
По окончании церемонии, когда Джарвис слегка расслабилась, Зоя напугала её, схватив за руку.
– Там, откуда я приехала, – сказала Зоя мягко, – мы говорим от сердца и прикасаемся так, как вы этого не делаете. Муж мой, Карим, подарил мне рабыню, Минхат. С ней я могла поделиться тем, что у меня на сердце, что я не могла делать с другими жёнами, наложницами и рабынями. Ты не рабыня, но ты моя Минхат. Если мы не можем свободно говорить между собой, тогда мне не с кем будет поделиться. Мои сёстры сумасшедшие. Они считают сумасшедшей меня. Никто из них не может стать моей Минхат. Всюду, где буду я, ты будешь со мной. Когда я выйду замуж, ты переедешь со мной в дом моего мужа. Ты должна говорить со мной искренне, всегда.
Горничная дико озиралась по комнате.
– Всегда, – твёрдо сказала Зоя. Среди многих вещей, которым она научилась в гареме, был повелительный голос. – Я раскрыла тебе своё сердце, Джарвис. Теперь твоя очередь. Говори со мной, как моя Минхат.
Джарвис закрыла глаза, затем открыла. Она набрала воздуха и заговорила:
– Хорошо, мисс. Вот что я Вам скажу. Герцог Марчмонт принадлежит к сливкам общества. Его все хотят. Все незамужние леди мечтают выйти за него. Говорят, что есть много замужних леди, которые бы покрыли себя позором, стоит ему только поманить их пальцем. Каждая дама в городе жаждет заполучить его на свой званый вечер. Он на хорошем счету у королевской семьи. Не имеет значения, насколько он тщеславен, пьян ли большую часть времени и есть ли у него сердце. Две вещи Вам следует знать о его светлости герцоге Марчмонте: первое, он всегда держит своё слово. Спросите любого. Второе: все знают, что он мало о чём заботится, но то, что он Вам сказал, означает, что он заботится о Вашем отце. По какой ещё причине, по Вашему мнению, он пришёл сегодня? Если бы на Вашем месте была я, и он пообещал мне сделать меня модной, я бы проявила терпение всех святых и великомучеников, потому что знаю, что он это сделает или умрёт, пытаясь сделать.
Затем она зажмурилась, как если бы ожидала удара.
– Да, это правильно и разумно, – сказала Зоя.
Глаза горничной открылись, по одному за раз.
– Правильно и разумно?
– Мои гордость и чувства уязвлены, поскольку он не помнит, что мы были когда-то друзьями или вроде того.
Она скучала по нему, думала о нём. А он её забыл. Для него она всего лишь очередная женщина.
– Но это было давно. Он изменился, и я изменилась. Мы больше не дети.
– Да, мисс, это правильно и разумно, – сказала Джарвис.
Зоя ей улыбнулась. Она определённо выбрала правильную горничную.
– Мне следует быть взрослой, – сказала она. – Я должна рассуждать логически и обращать внимание на важные вещи, как сделала ты. Мне нужна помощь герцога Марчмонта, чтобы избавиться от позора, который я навлекла на свою семью. Мне нужна его помощь, чтобы быть принятой в свете и жить жизнью, которой мне было предназначено жить, ради которой я рискнула всем. Если он справится с этим, я найду хорошего мужа, и тогда папе не придётся за меня волноваться. Ты можешь себе представить что-либо лучше?
– Нет, мисс. Думаю, этого достаточно. И на Вашем месте я бы уже легла спать.
К изумлению Зои, Джарвис начала мягко подталкивать её в сторону кровати, как маленького ребёнка.
– У Вас был долгий и трудный день, я знаю, – сказала горничная. – Слишком много разных чувств, осмелюсь сказать. Слишком много возбуждения. Хорошенько выспавшись, Вы сможете взглянуть на всё спокойнее.
Зоя позволила подвести себя к кровати. Она послушно вскарабкалась на неё и улеглась. Джарвис подоткнула постель.
– Если я не успокоюсь до завтра, – сказала Зоя, откидывая голову на подушку, – то всегда есть Париж или Венеция.
– Мисс, Вы ещё не видели Лондона, иначе не говорили бы таких вещей.
Зоя зевнула.
– Я не чувствую большого желания ехать туда, но было забавно услышать визг сестёр, когда я это предложила. И всегда должен быть запасной вариант. Мне придётся уехать, если Марчмонт меня подведёт.
– Мисс, я убеждена, многие женщины думают об отъезде, когда их разочаровывают мужчины. Но если бы нам всем действительно пришлось так поступать, то в Лондоне бы не осталось женщин.
Зоя рассмеялась.
– Ты мне нравишься, Джарвис.
– Спасибо, мисс. Вы мне тоже нравитесь. А теперь спите.
Олмак, позже этим же вечером
Марчмонта особо забавляло то, что все присутствующие пытались казаться утончёнными. Они с ума сходили от желания узнать правду о происходящем в доме Лексхэма, но никто не осмеливался спросить у него напрямую. Вместо этого, они прощупывали почву, так деликатно…
Все, кроме его безумной тёти Софронии.
В логически упорядоченной вселенной она была бы исключена из Олмака. Но психическая неуравновешенность не обязательно служила поводом к дисквалификации. В случае с леди Софронией де Грэй произошло с точностью до наоборот. Патронессы не могли удержать её вне клуба, даже если бы попытались, и они слишком её боялись, чтобы даже помыслить попробовать.
Сегодня она надела, как обычно, чёрное: вечернее платье, отделанное с великолепным размахом модного бедствия. Как обычно, она была усыпана бриллиантами. Он не знал, кто из её обожателей дарил ей их, когда и почему. Прошлое тёти Софронии было окутано тайной, и Люсьен не был уверен, что хотел знать эту тайну.
Он танцевал с леди, одной за другой, умиравшими от любопытства насчёт его визита в Лексхэм Хаус, и он приятно развлекался, отбиваясь от неделикатных расспросов с помощью привычного остроумия. Ассамблея уже подходила к финальной стадии, когда леди Софрония заметила его иили вспомнила, кто он такой. Она подняла руку, затянутую в чёрную перчатку и унизанную бриллиантами, подзывая его к себе.
Герцог извинился перед группой леди, тщетно домогавшихся от него определённого ответа, и проследовал туда, где восседала тётя, чёрные перья раскачивались над её фальшивыми светлыми волосами. Вокруг неё расположился ассортимент леди различных возрастов, дипломаты, поэты, члены кабинета министров и повесы. Все они сохраняли ошеломлённое выражение лица, обычно наблюдаемое у тех, кто оказывался в окружении леди Софронии де Грэй.
