– В пустыне такое носить нельзя, – сказала своим сёстрам Зоя. – Если бы началась песчаная буря, то можно взлететь и улететь в Константинополь.
– Что за чепуха, – сказала Августа, – в Лондоне не бывает песчаных бурь.
– О ветре можешь не беспокоиться, – заговорила Доротея. – Тебе нужно лишь сделать шаг из кареты. Затем ещё несколько шагов до дворца.
– Шлейф достаточно тяжёлый, чтобы служить противовесом, – добавила Присцилла, хихикая. – О, Зоя, как смешно ты выглядишь.
На Зое было одно из платьев Присциллы. Наряд жемчужно-серого шёлка, украшенный оборками и кружевами, был размером с шатёр, достаточный для того, чтобы послужить приютом семье бедуинов. Платье было на несколько дюймов короче, чем требовалось, но шлейфа хватало, чтобы удлинить подол.
Продвигаться по такому сравнительно пустому пространству, как коридор Лексхэм Хаус, оказалось не слишком трудно. Однако это было только начало, как уверяли её сёстры.
– Двери во дворце достаточно широки, чтобы пройти, но ты должна быть готовой вступить в единоборство с громадной толпой людей на лестнице и в коридорах, – сказала Доротея. – Тебе нужно упражняться, упражняться и упражняться, если хочешь двигаться грациозно, в особенности, когда тебя представят Королеве.
– Тебе должна пройти через лестницу, полную людей, – сказала Гертруда. – Нужно с грацией маневрировать со своим кринолином и шлейфом не только среди других леди в кринолинах, но и среди джентльменов со шпагами. Ты должна сделать очень глубокий реверанс Королеве и быть осторожной, чтобы не попасть перьями ей в лицо.
– Позаботься также, чтобы перья не выпали, – добавила Доротея.
– Ты должна ухитриться снова выпрямиться так, чтобы не споткнуться и не уронить веер или перчатки, – продолжала Гертруда. – Затем ты будешь пятиться, пока находишься в присутствии королевских особ, делая реверансы на ходу.
– Так чтобы не запутаться в своём шлейфе, – сказала Доротея.
– Да, да, – нетерпеливо проговорила Зоя. – Но не всё сразу. Позвольте мне сперва пройти в дверь.
Августа отошла в дальний конец гостиной и заняла место на своём «троне». Это было кресло, поставленное слугами на кирпичи, чтобы поднять его приблизительно до уровня, где будет сидеть Королева.
Гертруда расположилась рядом.
Доротея и Присцилла остались в коридоре, чтобы давать инструкции по мере необходимости.
– Ты готова, Августа? – позвала Доротея.
– Я, конечно, готова, – ответила Августа. – Вопрос в том, готова ли Зоя?
Они закрыли одну створку двойных дверей, ведущих в большую гостиную, чтобы Зоя могла потренироваться маневрировать в более тесном пространстве.
Девушка прижала локти, чтобы сжать кринолин, как ей показывала Присцилла. Затем она сосредоточилась на маршруте, которым собиралась двигаться по направлению Августе, глубоко вздохнула и поплыла через порог в ту самую секунду, когда Присцилла закричала:
– Зоя, подожди! Шлейф!
Слишком поздно.
Нога Зои запуталась в шлейфе, и она упала. Она выпустила кринолин и вытянула руки, чтобы смягчить удар. Обручи кринолина распрямились, в то время, как Зоя упала лицом практически в ковёр, и платье вспенилось вокруг неё.
Сзади до неё донеслось фырканье, но Зоя была слишком занята, определяя самый простой и быстрый способ подняться на ноги без посторонней помощи. Корсет заставлял её согнуться в бёдрах. После краткого мысленного анализа всех вариантов она прижала руки к ковру и поднялась на четвереньки. Затем, с руками, всё ещё прижатыми к полу, она подняла попку в воздух, распрямив ноги. Зоя медленно подобралась руками как можно ближе к своим ступням и встала прямо.
За её спиной снова раздалось фырканье, более громкое, за ним последовал взрыв смеха. Низкого мужского смеха. Девушка повернулась к дверному проёму, где стоял и смеялся Марчмонт, опираясь рукой на косяк.
Он смеялся.
И смеялся.
Слёзы катились у него по лицу.
Герцог покачал головой и взял себя в руки. Он вытащил платок и вытер лицо. Стерев все следы веселья с лица, он прошёл в комнату и сел в кресло. Младшие сёстра Зои захихикали. Он издал сдавленный звук и расхохотался. Теперь смеялись все, и даже Августа.
– Знаете, – заметила Зоя, обращаясь к комнате в целом, – это намного труднее, чем кажется.
– Падать лицом вниз? – спросил Марчмонт. – Но ты это проделала т-так легко.
И он издал одобрительный возглас.
В этот беспечный момент Зоя могла наблюдать за ним, что она и делала, в крайней степени ошеломленная. Что-то произошло, и она не знала, что именно. Мир как-то изменился. Или изменилось что-то в её голове, или ключ повернулся в замочной скважине, открыв то, что было заперто и забыто.
Когда его хохот утих, она поняла, в чём тут дело.
Это он, подумала она. Это тот мальчик, которого я знала. Это Люсьен.
Мгновение прошло, и зелёные глаза снова были скрыты завесой, но она всё ещё могла различить в них вспышки веселья.
– Как я подозреваю, День Рождения в Малой гостиной окажется более приятным развлечением, чем хотелось бы, – сказал Марчмонт.
– Я не поставлю тебя в неловкое положение, – сказала Зоя.
– О, его ничто не смутит, – заговорила Гертруда. – Вот этого можешь не бояться. Это нас оскорбят. Это мама, которая будет там, испытает унижение.
– Её не унизят, – сказала Зоя. – Я не упаду. Я всему научусь. Если я научилась танцевать в покрывалах, не убившись, то смогу пройти через двери в кринолине.
Тут она заметила прищуренный зеленоглазый взгляд. Девушка знала, что Люсьен либо рисует в уме, что находится под юбками кринолина, либо воображает, как она танцует в покрывалах. Она опустила взгляд на его руки и вспомнила вчерашние события. Кожа Зои запомнила каждое место, которого коснулись его руки. Каждое из этих мест покалывало. В воздушном пространстве под юбками кринолина ее Дворец Удовольствия тоже ощутил лёгкое жжение.
– Я всегда считал Танец Семи Покрывал мифом, – заметил Марчмонт.
– Это не миф, – ответила Зоя. – Он очень красив и возбуждающе действует на мужчин – кроме Карима, но его ничто не возбуждало.
Не так, как тебя, подумала она. Беда в том, что она думала о нём слишком много. Ей действительно необходимо встретиться с другими мужчинами.
– Это неподходящая тема для разговора, – сказала Августа, которая быстро восстановила свою обычную напыщенность.
– Вам лучше уйти, Марчмонт, – сказала Гертруда. – Вы не воспринимаете это серьёзно и плохо на неё влияете.
– Зоя может поупражняться в гимнастике позже, – ответил Марчмонт. – Я должен оседлать ее.
Августа стала пунцовой. Даже Зоя выглядела захваченной врасплох.
