Безумие, безумие, безумие.
Люсьен крепко обнимал Зою, пока они приходили в себя.
Он крепко обнимал её, когда к нему вернулся здравый смысл, твердя «Безумие, безумие, безумие».
– О, Зоя, – сказал Марчмонт, когда снова обрёл голос.
– О, – сказала она нежно, – это было восхитительно. Теперь я понимаю, почему женщины заводят любовников. Было в высшей степени приятно – кроме болезненной части в середине. Но это из-за преграды моей девственности. До того и после того всё было очень хорошо.
Люсьен немного откинулся назад, чтобы посмотреть на Зою.
Она мечтательно глянула на него и немного качнулась, вперёд-назад.
Бесстыдное движение. Он бы уже привёл себя в чувство, если бы не оно.
А возможно и нет.
Зоя улыбалась своей улыбкой распутницы, груди вывалились из платья.
– Для тебя не существует запретов, не так ли? – спросил Марчмонт.
– Мой английский вернулся ко мне так быстро и легко, – сказала она. – Кажется, запретам требуется гораздо больше времени, чем три недели. У меня не было на них времени – я была так занята, упражняясь в приседании и в том, как пятясь выходить из комнаты, не наступив себе на шлейф или подол платья и не уронив веер.
Зоя погладила герцога по щеке.
Он повернул голову и поцеловал её ладонь. Она сохраняла запах их занятий любовью, и его разум снова помутился.
Думай об её отце, сказал себе герцог.
Это подействовало на его половые органы подобно ведру холодной воды.
Лексхэм, единственный человек на свете, за которого он бы отдал свою жизнь.
… чью младшую и самую любимую дочь Марчмонт только что обесчестил.
Люсьен взял её руку и поцеловал в ладонь. В это время его взгляд упал на окно.
– Будь оно проклято, – произнёс он.
– Что? – спросила она. – Что?
– Мы прибудем через минуту, – сказал герцог. – Нужно очень быстро привести в порядок нашу одежду. Остаётся молиться о том, что отблески солнца в окнах кареты не позволили никому увидеть, чем мы занимались.
Вторая карета тоже предназначалась для парадных выездов. Тяжёлый экипаж, старше и больше того, что привёз их сюда, он был построен как военный корабль и богато украшен снаружи. Он бы даже не покачнулся от того, что пассажиры не сидят спокойно на положенных местах.
Сторонний наблюдатель не смог бы догадаться о происходящем в карете. Окошки были маленькими, внутренняя часть экипажа оставалась тёмной. Однако двое лакеев, стоявших на запятках, могли услышать звуки и понять, что они обозначают.
Не важно.
Не имеет значения, что могли увидеть, услышать или предположить по поводу сделанного герцогом Марчмонтом. Он это сделал и хорошо знал, как следовало поступить дальше.
Люсьен пересадил Зою на её место, помог очиститься и привести в порядок одежду. Затем он занялся собой. В процессе обнаружилось несколько пятен крови на внутренней части застёжки его бриджей и немного на её нижних юбках.
Крови было совсем мало, и это открытие сняло часть груза с его души. Он не принёс ей столько боли, сколько представлял себе.
Ему вообще не следовало травмировать её.
Нужно было удовлетвориться, держа свой член подальше от того места, где ему быть не надлежало. Но нет. Он не мог довольствоваться одними только прикосновениями к ней, доставив ей наслаждение рукой и позволив ей усладить его своей ладонью, своей порочной грешной ладонью.
Не важно. Это произошло, и, по крайней мере, внешне, не осталось никаких улик.
Дело следовало уладить тихо.
Тихо, в том случае, если Зоя будет сотрудничать.
Марчмонт слишком хорошо знал её, чтобы на это рассчитывать.
Ему следовало быть осторожнее, подступаясь к ней. Он немного подумал, выбирая наилучший способ подачи. Затем обратился к ней:
– Зоя.
Девушка как раз придавала последние штрихи кружевам на вырезе платья.
– Тебе лучше поправить мне причёску, – сказала она. – Я не вижу, она держится прямо или нет.
Люсьен приладил на место её тиару. Смахнул с её волос и со своего камзола остатки перьев, выпавших из прически во время оргии.
– Зоя, – сказал он.
Она посмотрела на него и блаженно улыбнулась.
– Зоя, будешь ли ты очень возражать против того, чтобы стать герцогиней Марчмонт?
Её улыбка слегка погасла.
– Это из-за вот этого, – она указала рукой на живот. – Потому что я больше не девственна.
– Я знаю, что должен был себя контролировать, – проговорил Люсьен. – Я знаю, что ты хотела встретиться с другими мужчинами – но, даже если бы мы не делали того, что сделали… Зоя, я убеждён, что мне бы совсем не понравилось, если бы ты занималась этим с кем-то другим.
То было не самое блестящее высказывание из всех когда-либо им произнесённых, но в данный момент герцог чувствовал себя каким угодно, но только не хладнокровным и не собранным. Он слишком болезненно осознавал, что разрушил её шансы самой выбрать себе мужа. Он так же болезненно осознавал, что не оправдал доверия её отца. И в то же время он не жалел о случившемся, чистой правдой было то, что он не хотел, чтобы она выбрала себе в мужья другого мужчину.
– Собственник, – сказала Зоя.
– Да, – согласился Марчмонт.
Её лицо снова просветлело.
– Только сумасшедшая женщина не захочет быть герцогиней Марчмонт, – сказала она.
Не совсем такого ответа он ожидал – но чего он хотел?
– Означает ли это «да»?
Зоя кивнула, перья заколыхались.
Люсьен наклонился вперёд, чтобы поцеловать её.
Карета остановилась.
Он выглянул в окно и поспешно возвратился на своё место.
– Чёрт побери. Мы уже подъехали к твоему дому – и если говорить о сумасшедших, к двери ведёт дорожка чёрных перьев.
Зоя знала, что в книгах существуют девушки, отклоняющие финансово выгодные предложения, руководствуясь благородными принципами. Она знала, что есть выдуманные девушки, жертвующие всем во имя любви. Она знала с уверенностью, что совсем недавно решила, что из Марчмонта не получится хорошего мужа. Она всё ещё верила в это.
Герцог был человеком, который быстро терял интерес. Ему скоро станет скучно с женой. Он начнёт ей изменять, и каким бы осторожным он ни был, она всё равно узнает и ей будет больно.
В то же время Зоя знала, что наделала, и знала, что такие вещи приводят к появлению младенцев, и знала, что расставшись с девственностью, самым правильным будет выйти замуж за мужчину, которому она отдалась. Если она откажется, то не только опозорит своих родителей и – если родится ребёнок – будет подвергнута остракизму мира, в который она так стремилась попасть, но и упустит возможность стать одной из первых леди высшего света.
