Харрисон рассчитал время, зная заведённый в доме порядок. В эту ночь все слуги должны были находиться в постелях. Если бы хозяин с хозяйкой были на балу, некоторым пришлось бы бодрствовать в ожидании. Но хозяин уехал, а хозяйка не выезжала. Швейцар скоро задремлет в своём кресле. Остальные улягутся в кровати, наслаждаясь восхитительной роскошью нескольких дополнительных часов отдыха. Они будут спать как убитые. Их мог бы разбудить пожар или взрыв, но никак не что-то меньшее.
Будь он всё ещё управляющим, он бы бродил по коридорам, чтобы удостовериться, что мужчины и женщины спят отдельно. Он никогда не проявлял снисхождения к непристойностям такого рода. Забеременевших горничных увольняли без рекомендаций, виновные в их положении мужчины уплачивали штраф. Но Харрисон больше не возглавлял их, и герцог до сих пор не нашёл ему замену. Оставался только Томас, недавно возвысившийся до дворецкого и единственный, кто подходил на эту должность.
Все же Томас мог рыскать по дому, ревностно относясь к своему новому положению и желая выслужиться перед новой госпожой, демонстрируя своё усердие.
Харрисон подождал ещё немного, ища малейшего проблеска света.
Он ничего не увидел. Только темноту.
И когда он прошмыгнул через служебный вход, то услышал лишь знакомую тишину спящего дома.
Будучи мальчиком и юношей, Харрисон жил в Марчмонт-Хаусе на протяжении двадцати лет. Ему был известен каждый дюйм дома. Как управляющий, он ходил по этим коридорам поздно ночью. Он мог найти дорогу в любую часть здания даже с завязанными глазами.
Однако Дева Гарема могла переставить мебель. Разве не она передвинула стол в комнате для завтраков? Она вряд ли бы успокоилась на этом. Не желая рисковать споткнуться об неправильно расставленную мебель, Харрисон принёс с собой маленькую свечку, как он всегда делал во время своих ночных обходов.
Хороший слуга передвигается по делам ненавязчиво – желательно как невидимка. Чтобы быть уверенным в этом, Харрисон всегда содержал дом в прекрасном состоянии. Ни взвизгивающие дверные петли, ни скрипучие половицы не возвещали о переходе из одной комнаты в другую.
Он бесшумно дошёл до покоев герцогини Марчмонт. Горничные спят на чердаке, но камеристка её светлости, разумеется, занимала маленькую комнатку, рядом с её.
Харрисон поставил свечу на ближайший столик в коридоре и осмотрительно приоткрыл дверь, чтобы прислушаться. Храпа он не слышал. Не услышал он и движений Джарвис. Он оставил свечу в главном коридоре, скользнул в двери и подождал, пока глаза привыкнут к темноте коридорчика. Затем он двинулся дальше и нашёл дверь в комнату Джарвис. Открыв её, он с лёгкостью различил женский силуэт под простынями.
Без промедления и без единого звука Харрисон прошёл через её комнату, потом через будуар, где захватил маленькую подушку с кушетки. Он продолжил идти, двигаясь через гардеробную. В этих комнатах были большие окна, в отличие от комнаты горничной, и там было не так темно, к тому же его глаза уже приспособились. Он без труда нашёл дорогу к дверям спальни герцогини. В её комнате будет ещё светлее. Лунный свет проникает через шторы, и догорающие угли будут слегка мерцать. Вот и всё освещение, необходимое для выполнения его простой задачи. Харрисон приложил ухо к двери и прислушался.
Тишина.
У него был при себе хорошо заточенный карманный нож, но только на самый крайний случай. Действовать ножом было бы неаккуратно. Кровь чертовски трудно вывести с бархата.
Подушка подходит лучше всего. Удушение не оставит улик. Если он станет ломать ей шею, то оставит синяки. Всё же, он сделает это при необходимости, так незаметно, как возможно, как всегда поступает хороший слуга.
Харрисон открыл двери.
Он тихо прошёл по ковру к кровати и раздвинул занавеси.
Держа подушку обеими руками, он наклонился к фигуре человека под простынями.
Лежащий человек внезапно подскочил, и что-то ударило его в голову.
Он уронил подушку и повалился в сторону, на пол.
Харрисон лежал слишком тихо. Марчмонт тихонько выругался, поднимаясь с кровати Зои.
Ему следовало быть осторожнее. Он хотел взять этого человека живым. Он хотел видеть, как его повесят. Это была бы слишком лёгкая смерть для негодяя, пытавшегося убить Зою.
Вокруг него слуги выходили из мест, где они прятались. Один из них поспешил к камину, запалил огарок и начал зажигать свечи.
Когда темнота отступила, Харрисон шевельнулся и застонал. При свете было видно, что вокруг его головы не расплывается лужа крови.
Марчмонт коротко вздохнул с облегчением и ослабил железную хватку на подсвечнике. Его сердце билось так, словно он пробежал много миль.
Если бы в постели была Зоя… Если бы он опоздал хоть на секунду…
Но в постели её не было.
Герцог согласился использовать жену как приманку, устроив грандиозное представление на площади, как будто оставляет её дома, уезжая в дальнее путешествие, но он отказался позволить ей на самом деле лежать в кровати, ожидая предполагаемого убийцу.
Зоя вышла из-за двери, держа в руках другой подсвечник. Как она сказала, на всякий случай.
Сегодня, как и каждый день, начиная с ночи вторника, слуги прятались под кроватью и во всех возможных укрытиях, готовые прийти к нему на помощь.
Она настояла на том, чтобы тоже быть здесь.
Марчмонт только смог убедить её ждать за дверями, в надежде, что не будет потасовки и она не ударит его самого по ошибке.
– Кто-нибудь, свяжите ему руки и уведите его из этой комнаты, – проговорил он. – Я не могу выносить его вида. Хьюберт, найди кэб и поспеши на Боу-стрит. Скажи им, что мы его взяли.
Не зная местонахождения Харрисона и того, когда он следит за ними, они не держали наготове один из экипажей герцога. Харрисон мог заметить и что-то заподозрить. Вместо этого Марчмонт заплатил кучеру наёмной кареты, чтобы тот ездил кругами по ближайшим улицам, снова и снова, пока его не вызовут к дому.
Харрисон ничего не сказал, пока ему связывали руки и поднимали его на ноги. Но когда его попытались повести к двери, он отказался двинуться с места.
– Это отличная уловка, ваша светлость, действительно отличная, – сказал он. – Вы меня полностью разыграли. Я сам видел, как Вы уезжали, и получил весточку от друга в Барнете, который видел, как Вы останавливались, чтобы поменять лошадей. Но в карете были не Вы, как видно.
Марчмонт поменялся местами с Родериком, самым высоким из Зоиных братьев. В пути люди могли заметить лишь герцогский герб. Как много людей вне Лондона могли точно знать, как выглядит герцог Марчмонт? Они видели высокого светловолосого джентльмена и герб на карете, и этого было достаточно.
Герцог не стал ничего объяснять. Харрисон не заслуживал объяснений.
– Я должен был раскусить трюк, – говорил Харрисон. – Меня ввело в заблуждение прощание на площади перед Вашим отъездом, к тому же. То, что из всех людей именно я недооценил ум своего господина, в самом деле очень прискорбно.
