Сашенькина мама приехала совсем скоро. Но с ними не осталась. Она была беременной и ухаживать за матерью не могла. Пришлось вызвать Елену. Та в родном доме не появлялась несколько лет. А все из-за последней ссоры с матерью. Старой княгине категорически не нравилось поведение младшей дочери, а той было на это плевать. Она жила в свое удовольствие, а не в угоду родительскому мнению. Тем более безнадежно устаревшему!
– Ты как будто не нашей породы, – цедила старуха, видя, как Лена во время еды помогает себе руками, или слыша, как она матерится.
– Какой это «вашей»?
– Морозовской.
– Так, значит, я в отца-простолюдина пошла?
– Твой отец был из прекрасной, пусть и не аристократической, семьи. Ты же, не знаю, в кого такая…
– Да ни в кого. Я сама по себе!
– Не может быть человек сам по себе! Он должен нести в себе культуру и традиции своей семьи.
– Как же ты мне надоела своими нравоучениями! – вышла из себя Лена. – Да кому нужны сейчас твои культура и традиции?
– Не нужны! Поэтому вы жрете, как свиньи. Грызетесь, как шакалы. Спариваетесь, как кролики! И не то что иностранного, родного языка не знаете, разговариваете на каком-то птичьем…
– Хочешь сказать, что я тупая, злобная шлюха?
Старуха ничего не ответила, но губы поджала, и Лена взвилась:
– Да я на фронте четыре года… Я не только руками ела, я с земли подбирала упавшие куски! И да, спала со многими. Потому что завтра меня могло не стать. А злость наша – вас спасла!
– Я тоже войну пережила. И не одну. А еще революцию. Так что ты мне тут не рассказывай про ужасы, я сама все знаю. И сестра твоя, между прочим, в блокаду выживала. А посмотри на нее, осталась настоящей леди.
– Хоть с сестрой меня не ссорь! Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда меня с кем-то сравнивают. И все равно продолжаешь это делать.
– Чтобы ты стала лучше…
– Принимай меня такой, какая я есть.
– Я не могу.
– Тогда не буду тебя раздражать. – Лена решительно встала и направилась к выходу, хотя приехала всего двадцать минут назад, намереваясь остаться на два дня. – Пока!
И покинула дом с твердым намерением больше не приезжать к матери в гости. Но когда та заболела, примчалась. Лена не могла бросить мать. Она ее, несмотря ни на что, очень любила. И всю жизнь страдала оттого, что та ее своими чувствами обделяет.
Александра пошла в школу в день своего семилетия. Поскольку к этому ее готовила не бабушка, а тетка, то одежда девочки была самой обычной, форменной, только с очень красивым воротником из натуральных кружев. Прическа тоже обычная: две украшенных атласными бантами косы. Старая княгиня со своего ложа подавала протестующие реплики (настаивала на распущенных локонах и диадеме из стекляруса), но Лена пропускала их мимо ушей. Она вообще с матерью старалась теперь не спорить, просто делать по-своему.
В школу Сашу провожала тетушка, так как мама приехать не смогла – лежала с сыном в больнице. Но обратно девочке надлежало идти одной (Лена уезжала в город за лекарствами для мамы), о чем той говорить строжайше запрещалось.
– Нечего ее по пустякам волновать, – наставляла племянницу Лена. – Подумаешь, большое дело – средь бела дня без сопровождения пройти пару километров. Я в твоем возрасте одна не только в поселок, но и на станцию бегала. Там такие леденцы продавали, закачаешься!
Сашенька послушно кивала. Конечно, она дойдет одна и бабушке не скажет. Ей и самой хотелось добираться самостоятельно. Тем более есть надежда на то, что сегодня она обретет друзей, и, возможно, кто-то из них ее проводит.
Как Саша ошиблась на сей счет, стало ясно сразу, когда она увидела своих одноклассников. Среди них были Глаша и мальчик, что в ТОТ день рождения швырнул в нее кубиком, кажется, его звали Сеней. Первой Сашу заметила девочка и тут же подбежала к товарищу и что-то зашептала ему на ухо. Оба при этом косились на Сашу, и на лицах их играли презрительные улыбочки.
К счастью, посадили детей в разные ряды. Саше достался хороший сосед – безобидный толстяк Демьян. Он был сыном колхозного пастуха, и единственное, что его интересовало, это ручная крыса, которую он притащил в школу.
Урок в первый школьный день был только один. Дети быстро освободились и пошли по домам. Саша ни с кем познакомиться не успела, а тех, кого уже знала, мечтала больше не видеть. А вот Глаша с Сеней, судя по всему, хотели обратного. И шли за ней по пятам.
– Вам чего? – испуганно спросила Саша, обернувшись.
– Ничего, – хихикнула Глаша.
– Тогда почему вы за мной идете?
– А дорога тобой не купленная, где хотим, там и ходим.
– Она, наверное, все еще думает, что это их владения! – захохотал Сеня.
– Ничего я не думаю…
– Тогда иди себе.
И Саша пошла. А Сеня с Глашей двинулись следом. Когда же Сашенька ступила в лес, они кинулись на нее, повалили на землю и стали бить. Особенно зло колотила своими кулачками по телу Саши Глашка. Сеня же больше обзывался да щипал жертву за руки.
– Жалко, что Миха с Федькой на уроках, – пыхтел он. – Вчетвером мы бы ей так наваляли, на всю жизнь бы запомнила, как из себя принцессу корчить!
– Хватит болтать, лучше держи ее крепче, я ей воротник оторву, а то красуется в кружевах…
– Не надо, только не воротник! – закричала Саша. – Это бабушкины кружева…
Но Глашка уже тянула свои плохо вымытые руки к воротничку. Совсем оторвать его ей не удалось, но все же она умудрилась попортить кружево. А Сеня заехал Александре по лицу. Изо рта ее тут же брызнула кровь, что очень испугало нападавших. Они сразу отпустили Сашу и убежали. А она, поднявшись на ноги и утирая рот рукавом, побрела домой.
Войдя, она услышала слабый голос бабушки:
– Лена?
– Бабушка, это я, – ответила девочка.
– А Лена где?
– Она скоро придет. За твоими лекарствами поехала.
– Но она тебя проводила до дома?
– Конечно. – Саша встала перед зеркалом и посмотрела на себя. Грязная, лохматая, в рванье да еще и с раной на губе. В таком виде бабушке нельзя показываться. Но все ее вещи были в комнате…
– Почему она домой не зашла? – спросила бабушка.
– Торопилась на электричку.
– Ты чего это из прихожей кричишь? – почуяла неладное княгиня. – А ну-ка иди сюда.
– Я только умоюсь.
– Иди сюда!
Саше ничего не оставалось, как послушаться.
Увидев внучку, старуха ахнула и схватилась за сердце.
– Кто тебя так?
– Это я упала.
– Не ври!
