– Ребенка не дам убивать! Я хочу его… Я уже люблю его!
Миша испугался за Сашу и бросился к ней, чтобы успокоить.
– Уйди лучше, – оттолкнула его Лена. – Ты ее только растревожишь.
– Н-е-е-ет! Не уходи! – прорыдала Саша и начала оседать на пол.
– Лена, дай ей что-нибудь, – крикнула сестре Анастасия.
– Сейчас укольчик сделаю.
– Не трогайте меня! Уберите руки! – Саша металась по полу, сильно стукаясь головой о пол. С ней случился самый настоящий нервный припадок.
Лена быстро достала из сумки шприц, наполнила его лекарством (она всегда возила с собой минимальный запас медикаментов) и сделала Саше укол. Чтобы воткнуть иглу в ее руку, девочку пришлось держать всем троим. Через пару минут она затихла, закрыв глаза.
– Отнеси ее на кровать и уходи, – велела Лена Михаилу.
– Когда я смогу навестить Сашу? – спросил он, когда уложил ее, спящую, на кровать и прикрыл одеялом.
– Не знаю даже, что тебе и сказать…
– Завтра можно? Утром?
– Нет, утром не надо. Лекарство сильное, она проспит до обеда.
– Тогда вечером, хорошо?
– Не знаю, мальчик, – раздраженно отмахнулась от него Лена. Он мешал ей думать. – Иди уже!
– До свидания, – промямлил он.
– Прощай, – бросила Лена.
И, вытолкав его за порог, захлопнула дверь.
Глава 8
Когда Миша на следующий вечер пришел к Морозовым, оказалось, что никого нет дома. Он долго стучал, ему не открыли. Миша решил, что хозяева просто не хотят ему открывать, но соседка сказала – уехали всей семьей. Куда, не сообщили. И надолго ли.
Раздираемый дурными предчувствиями, Миша поплелся к себе.
На следующий день он побежал к дому Саши ранним утром, но ему снова не открыли. Днем он спросил у классной руководительницы Морозовой, где девочка, и учительница ответила – заболела.
Так продолжалось неделю. Он ходил к дому Морозовых по несколько раз на дню, а хозяева все отсутствовали. Но настал день, когда после его стука дверь распахнулась, и на пороге возникла мама Саши.
– Здравствуйте.
Она кивнула.
– А Саша дома?
– Нет. Она в Крыму.
– В Крыму? – не поверил своим ушам Миша.
– Да. Саша болеет, и ее пришлось отправить в санаторий.
– Что с ней?
– У нее проблема с легкими. С детства. Крымский климат показан людям, страдающим подобными заболеваниями.
– Что вы мне голову морочите? – вышел из себя Миша. – Скажите правду!
– Я тебе все сказала. Прощай. – И хотела закрыть дверь, но Миха схватился за ручку и рванул ее на себя.
– А с ребенком что? – выкрикнул он.
– С каким ребенком?
– С моим.
– Саша никогда не была беременной.
– Как это?
– Очень просто. Врач в нашей поликлинике не очень опытный, поэтому ошибочно принял воспаление за беременность. У Саши придатки застужены, что неудивительно, если учесть, что с тобой она встречалась ночами. В Крыму, кстати, ей подлечат и их. Лена достала путевку в один из лучших санаториев.
– Дайте мне его адрес, пожалуйста.
– Зачем?
– Я напишу Саше письмо.
– Оно не успеет дойти.
– Тогда я дам ей телеграмму.
– Миша, если Саша захочет с тобой связаться, она сама тебе напишет или даст телеграмму. А теперь уходи, иначе я спущу на тебя пса.
Михаил разжал пальцы. Дверь тут же захлопнулась.
Закрыв ее, Анастасия выглянула в окошко, чтобы посмотреть, ушел ли Миша. Тот некоторое время топтался у порога, порываясь еще раз постучать, но все же решил ретироваться. Когда его долговязая фигура скрылась из виду, Настя облегченно выдохнула. Похоже, поверил!
На самом деле все было не так, как она рассказала Мише. Да, Саша сейчас находилась на юге, но не из-за легких. Ее отправили туда, чтобы девочка поверила в свою болезнь. На самом же деле она была беременна, и ей сделали аборт. Лена так все устроила, что никто Саше правду о ее положении не сказал. Для ее же блага. Тетка показала племяннице липовые анализы и сообщила, что Сашу надо «почистить», иначе воспалительный процесс перекинется на придатки. Та ничего не понимала в гинекологии, была еще очень мала и находилась под действием успокоительного (Сашу увезли в Ленинград спящую), поэтому ерунду, что ей выдала тетка, восприняла как факт. И без возражений отправилась на чистку.
Едва оклемавшись после наркоза, Саша попросила у медсестры ручку и листок и начала строчить письмо милому. Отправить его она попросила ту же женщину. Медсестра выполнила просьбу. Но потом решила сообщить об этом Елене. Та велела остальные письма приносить ей. А в выходной поехала в поселок. Отец Михи работал в колхозе скотником. Лена отправилась прямиком на скотный двор и вызвала сына Ржавого для разговора.
Беседа была короткой, но очень эмоциональной. Лена рассказала мужику об отношениях его сына с племянницей и потребовала держать своего кобелька подальше от несовершеннолетней.
– Уж не сомневайся, придержу, – процедил тот. – Так придержу, что костей не соберет…
– Вы не поняли, бить его не надо. Как и давать понять о том, что вам все известно.
– Это как?
– О нашем разговоре ни слова. Иначе хуже будет. Миша может взбунтоваться, сбежать из дома, и тогда уже мы с вами ничего не сможем с этими двумя дураками поделать.
– Точно – дураками! Нет, ну ладно, ваша пигалица, но мой-то? И нашел с кем? С Морозовой! Будто других нет? Ты меня, конечно, извини. Против тебя лично я ничего не имею, ты баба нормальная, но порода ваша… – Он чиркнул пожелтевшим от никотина пальцем себе по горлу. – Вот она у нас, Панкратовых, где. Деда моего твои родичи на каторгу упекли. За то, что в голод на господских лугах сено для своей тощей коровы воровал. Отца муж твоей матери так побил, что он на один глаз ослеп.
– За что? – Лена и не знала про это.
– За то, что загляделся на хозяйку. Влюблен он был тайно в княгиню молодую. Но вел себя прилично, вот только смотрел с вожделением. Князь это заметил да побил. С той поры батя мой только и думал, как ему отомстить.
– Но отомстил не ему, а его сыну. Который ни в чем был не виноват.
– Так кто ж знал, что барчук в огонь полезет? К тому ж он тоже был не агнцем. Отцовскую младшую сестру обрюхатил, а она родами умерла. Вот и выходит, что ваше племя нашему одни несчастья приносит.
– Еще один повод не допустить отношений между отпрысками наших, как вы выразились, племен.
– Я только за.
