– Морозова!
Саша обернулась.
Перед ней стоял Миша.
Он сильно изменился, стал здоровенным носатым мужиком и выглядел лет на тридцать. Неизменной осталась только проволочная шевелюра. А вот у глаз наметились морщинки. То ли потому, что Миха много смеялся, то ли из-за того, что служил в Таджикистане, где палило солнце, противопоказанное белокожему солдату.
У Саши сердце екнуло, когда она встретилась взглядом с желто-карими глазами Михаила, но она не подала виду, что взволнована.
– Здравствуй, – выдавила из себя она.
– Сколько лет, сколько зим! – улыбнулся он. Морщинки стали глубже. Но и они очень Мише шли. Или Саше так казалось? Ей почему-то он казался самым красивым мужчиной на свете, даже сейчас, когда по его шевелюре плачут ножницы, а по одежде утюг. – А ты, Морозова, стала просто красоткой!
– Ты тоже прекрасно выглядишь.
– Да не болтай! Я выгляжу, как обычный сельский работяга, забежавший перед сном выпить пивка.
– Как у тебя дела?
– Нормально. Жена, сын.
– Поздравляю.
– Да не с чем… Я, конечно, люблю сына, но… – Он грустно усмехнулся. – Меня женили против моей воли. Видно, на роду мне написано стать мужем той, кого не люблю.
– Ладно, я пойду, – поспешно выпалила Саша и развернулась. Но Михаил не дал ей уйти – поймал за руку и попросил:
– Можно я тебя провожу?
– Не надо. Я тут с женихом, и если он увидит…
– А мы пойдем не по главной улице. Как раньше…
И он увлек ее за собой.
Сначала они шли молча. Темнело, и Саша старалась ступать осторожно, чтобы не упасть. Миша же шел уверенно. Он был в резиновых сапогах и шагал прямо по лужам. Когда Саша затормозила у очередной, он поднял ее на руки.
– Ты что делаешь? – возмутилась она. – А ну отпусти!
– Я только перенесу. А то уж очень у тебя сапожки красивые. Жалко пачкать.
И на самом деле опустил на землю сразу, как кончилась лужа.
– Зачем ты окликнул меня? – зло спросила Саша. – И зачем сейчас идешь со мной?
– Я соскучился.
– Миша, я уже не та наивная дурочка, что в пятнадцать лет… Не надо мне вешать лапшу.
– Ты никогда не была наивной дурочкой. Увы… – Он развернулся и в упор посмотрел на Сашу. – И ты играла со мной. Уже тогда. Зачем?
– Я? Играла?
– А как еще это назвать? Я любил тебя всем сердцем, а ты забыла обо мне в один миг.
– Не стыдно тебе?
– А почему мне должно быть стыдно?
– Но ведь ты не отвечал на мои письма!
– Какие письма? Я не получил ни единого.
– Ты не читал ни единого. Так правильнее!
– Да я клянусь, что не видел писем от тебя. Я тут извелся весь, пока тебя не было. Просил адрес у твоей матери, у тетки, хоть какой… Но они мне говорили: Саша сама напишет, если захочет… А ты не писала!
– Я писала.
– Тогда почему я ничего не получал?
И тут Саша поняла, в какой заговор ее и Мишины родственники вступили. Ее Ромео, похоже, тоже догадался, кто стал причиной их разрыва.
– Как они могли? – простонал он.
– Они считали, так оберегают нас от роковых ошибок.
– Роковая ошибка – жить с тем, кого не любишь. Я уже совершил ее. Ты очень скоро последуешь моему примеру!
– Ты что-то путаешь, Миша. Я к своему жениху хорошо отношусь.
– Да разве так надо относиться к жениху? Его надо боготворить, желать, ревновать, жизни не мыслить без него. В женщине, которая любит, столько страсти, что она через край льется. В тебе это было когда-то, сейчас же ты как ледяная скульптура.
– Прожить я могу без кого угодно, – возразила Саша. – Я уже один раз смогла. Смогу и впредь.
– Ты моя Снежная королева, – прошептал он, беря ее ледяные пальцы в свои горячие лапищи. – Я растоплю твое сердце…
И не успела Саша что-либо предпринять, чтобы помешать ему, как оказалась в Мишиных объятиях. Он прижал ее к себе с такой страстью, что Сашу на самом деле обдало жаром. Жар этот мгновенно дошел до сердца, и оно готово было растаять, но тут Саша ощутила легкий запах перегара. Пахло от Миши. Видно, не одну кружку он принял сегодня. А еще от него пахнуло потом. И навозом. Слабо, но Саша почувствовала душок скотного двора…
И отстранилась. Не потому, что побрезговала, нет. В детстве ей даже нравился этот Мишин запах. Наработавшись на скотном дворе, он не всегда успевал принять душ и бежал к ней таким, потным и вонючим. И ей это не мешало. Ведь она любила Мишу…
А теперь, выходит, уже нет!
– Отпусти меня, – твердо сказала Саша и оттолкнула Михаила.
Тот попытался снова обнять девушку, но она отбежала.
– Не надо меня лапать! – выкрикнула Саша. – Я, между прочим, тут с женихом. Еще не хватало, чтоб нас кто-то увидел.
– Тогда пошли на реку. Туда, где мы с тобой гуляли когда-то. Там никого.
– Я иду домой. Ты – тоже. К жене и ребенку.
– Я разведусь. Ради тебя.
– Не смей! – Саша по-настоящему разозлилась. – Живи, как жил. И пусть я останусь для тебя приятным воспоминанием о первой любви.
– Но я люблю тебя до сих пор.
– Ты обманываешь самого себя. Чувств давно нет, есть ностальгия по ним. Я только сейчас это поняла. Мы стали абсолютно разными. И уже не сможем быть вместе.
– Ну понятно… – Миша горько улыбнулся. – Ты княжна. А я потомственный скотник. Почти принцесса и свинопас.
– Возможно, это жестоко с моей стороны, но я скажу тебе – да. Ты прав. Мы как принцесса и свинопас. И дело не в происхождении, а в том, как мы распорядились своими судьбами. Ты пошел по пути наименьшего сопротивления, а я стала бороться.
– Не разговаривай со мной, как со скудоумным! Я уже все понял. Прощай!
И, развернувшись, заспешил прочь. Он хотел успеть до закрытия кафе, чтобы выпить водки, которую продавали там из-под полы. Впервые в жизни Мишу посетило желание вдрызг напиться.
Глава 9
Саша вышла замуж, окончила институт. О том, что в пятнадцать ей сделали аборт, узнала случайно. Ей в руки попала ее «детская» медицинская карточка, и она пролистала ее.
– Как они могли! – возмущенно вскричала Саша, прочтя запись об аборте. И помчалась к тетке, чтобы осыпать ее проклятиями.
Но пока ехала, поостыла. И пришла к выводу, что Лена с Анастасией все сделали правильно. Добровольно она от ребенка не отказалась бы, и сейчас не было бы у нее ни образования, ни хорошего мужа, ни перспектив. Одно только Сашу тревожило, сможет ли она иметь детей. Но тетка, когда та у нее спросила, успокоила: «Родишь хоть пятерых!» – хотя Саша столько детей заводить не планировала. Она хотела двоих. Лет через пять – первого, а спустя три года – второго. Поздно рожать – плохо. И тяжело, и дети получаются капризными. Как ее брат Арсений. Мама уже немолодая, тетка разрывается между Ленинградом и поселком, а ему на это начхать. За ним все убери, накорми его только самым лучшим, одень красиво, денег дай и не смей ругать. Иначе психанет и убежит из дома. Саша много раз бывала свидетельницей его истерик. Тетке тоже доставалось, но чаще маме. Ведь они жили вдвоем. Спасибо Лене, помогала им, в том числе деньгами, но в один прекрасный день ей пришло письмо из Америки. Летчик Билл нашел свою Хэлен. Оказывается, все эти годы он помнил о ней и теперь желал видеть ее у себя.
