– То есть?
– Когда проводятся смотрины, первое, на что обращает внимание мать жениха, так это на зубы. Они – показатель здоровья. А уж потом просит сварить кофе. По тому, каким оно окажется, будущая свекровь судит, хорошая ли хозяйка.
– Если вкусный, дает добро?
– Нет, только после объятий.
– Чего?
– А вдруг у нее в лифчике поролон?
– Ты это на ходу придумываешь?
– Нет, что ты. Мне рассказывал знакомый египтянин. Кстати, когда мы поженимся, будем ездить туда, как минимум, два раза в год. Я без Красного моря жить не могу. Бывал на многих курортах. Мальдивы там всякие, Канары, Гавайи. На Кубу летал. Все прекрасно, но либо далеко очень, либо невероятно дорого. А Египет – вот он, четыре часа лету. И путевку можно отхватить за тысячу долларов. Я постоянно туда мотаюсь. Но один. А хочется с любимой девушкой, а лучше с женой.
– Опять начинаешь?
– Я продолжаю… – Паша поднял бутылку. – Налить?
– Давай.
Он плеснул. Герде целую, себе – чуточку.
– Поделись хоть своими мыслями насчет нежданной радости? – спросил Паша, едва лизнув коньяк. Герда же выпила все, что ей налили.
– Ты про наследство?
– Конечно.
– Я в замешательстве.
– Не думала еще, как им распорядишься?
– Нет. А знаешь почему? Потому что мне не нужно это наследство. Когда Снежана сделала свое заявление, я опешила. Сейчас же могу сказать точно – мне ничего от нее не надо!
– Зря, – просто сказал Паша.
– А вот твой отчим того же мнения, что и я. И если бы Снежана сделала наследником его, он бы отказался.
– Почему?
– «Большие деньги – большие проблемы, а я бегу от них», – так он сказал.
– Карл бежит от любых проблем, не только больших. Я на твоем месте не стал бы брать с него пример.
– А я и не беру. Просто наше с ним мнение на этот счет совпало. Но главное в другом.
– В чем же?
– В том, что я боюсь за свою жизнь. Костю, я теперь на все сто уверена, убили из-за наследства. Как и меня некоторое время назад пытались раздавить из-за него же. Я не настолько алчная, чтобы рисковать жизнью ради денег. Пусть и огромных.
– И что ты намерена сделать?
– Попросить Снежану указать в своем завещании другого человека.
– Что ж… Это твое право.
– Я поеду к ней завтра. И поговорю с Мороз до того, как явится мой босс, чтобы составить новое завещание.
– А ты что, завтра не работаешь?
– Нет, я взяла неделю отпуска. Вернее, Лев сам мне предложил. И я не отказалась.
– Тебе еще налить? – спросил Паша, щелкнув пальцами по бутылке.
– Давай, – быстро согласилась Герда. Ей вдруг захотелось напиться, забыться и… О, боже, боже, отдаться Паше! Трезвая она не позволит себе этого, несмотря на желание, но пьяная…
– Себе я, с твоего разрешения, наливать не буду.
– Как хочешь.
Когда Паша наполнил ее рюмку коньяком, Герда подняла ее и произнесла:
– За тебя!
– Ого! За что я удостоился такой чести?
– За все. Спасибо тебе, Павел.
– Не за что, Герда. Ведь мы друзья. – Последнее слово он произнес с сарказмом и какой-то едва уловимой обидой.
Герда выпила коньяк, после чего спросила:
– Почему ты сердишься на меня?
– Я? На тебя? С чего ты взяла?
– Вижу.
– Я на себя сержусь, а не на тебя.
– А на себя за что?
– За то, что я, идиот, подружился с женщиной, с которой хотел бы других, более романтических отношений.
– Но у тебя не было выбора. Между нами может быть только дружба.
– Между нами может быть еще… и ничего. Я пока не настолько стар и страшен, чтобы с женщинами дружить. Не буду лукавить, мне некоторые предлагали такой вариант, как альтернативу отношениям, но я всегда отвергал его. И переставал с этими дамами общаться.
– Что ж… Если тебя унижает мое предложение дружбы, можешь отказаться.
– Унижает! Но отказаться не могу.
– Почему?
– Потому что я в тебя по-настоящему влюблен.
– Паша! – возмутилась Герда. – Зачем кидаться громкими словами? Скажи просто, я тебе нравлюсь.
– Да нет, я именно влюблен.
– Глупости. Так обыденно о любви не говорят.
– А как говорят? Встав на одно колено? Или засыпав предварительно постель лепестками роз? А может, кинув в фужер с шампанским обручальное кольцо? Если хочешь, я все это проделаю.
– Спасибо, не надо, – торопливо выпалила она.
– Я тоже так думаю. – Он налил еще коньяка, уже не спросив, надо ли.
А Герда выпила без тоста, подумав о том, что сейчас ей впервые признались в любви. Пусть обыденно, но искренне (она почему-то не сомневалась в Паше, хотя никогда не считала себя легковерным человеком), а вот Костя ни разу не сказал ей заветных слов. Даже когда был смертельно пьяным и очень ласковым, он был способен только на фразу: «Что бы я без тебя делал, моя славная женушка?» Эти слова выражали лишь признательность, но никак не чувства. А все потому, что не испытывал Костя никаких чувств к ней, кроме дружеской симпатии. А о ней разве говорят? Все и так очевидно…
– Хочешь, я завтра с тобой поеду? – спросил Паша.
– Куда? – не сразу поняла Герда, уж очень глубоко погрузилась в свои думы.
– К Мороз.
– Хочу.
– Веревки из меня вьешь, – улыбнулся Паша.
Герда ответила ему тем же – улыбкой. Она достигла той стадии опьянения, какой всегда избегала. А именно, было трудно сдерживать желания. Когда она жила с Костей, то почти не употребляла – надо было следить за ним, чтобы не напился и не натворил глупостей, но если такое все же случалось, она начинала вести себя (по собственным меркам) крайне неприлично. Ластилась, как кошка, или же грубо домогалась мужа. Когда Герда была под хмельком, ее душа требовала любви, а тело плотских утех. Костя, заметив это, не уставал над супругой подсмеиваться. «Все вы, бабы, одинаковые, – веселился он. – Вам того же, что и нам, мужикам, надо… Секса! Даже таким настоящим леди, как ты!» Как будто не понимал, что ей не просто плотских утех надо, а утех с ним, любимым, желанным… На других же она и не смотрела. И не воспринимала их. Только он, Костя, вызывал в ней желание…
И вот теперь Паша!
Странно… Ведь Герда не любит его!
Или просто не понимает, что с ней происходит? Ведь всю жизнь для нее не существовало никого, кроме Кости. У нее и партнеров сексуальных больше не было…
