Агафон кивнул, словно она говорила о чем-то само собой разумеющемся.
– Искусство – один из параллельных миров, который соприкасается с миром людей, – объяснил он. – Тесно соприкасается. Ты можешь его видеть, слышать и осязать. Творчество туманно и загадочно, в нем есть сумеречные зоны и мрачные лабиринты. Его феерический блеск порой обманчив.
– Разве вдохновение бывает злым? – спросила Глория.
– Зло вездесуще, – глубокомысленно изрек Агафон и покосился на кувшин с шутом.
Глория проследила за его взглядом, а когда повернулась, карлик исчез. В последнее время он не баловал ее своим присутствием. Внезапно появлялся, отпускал пару реплик и так же внезапно пропадал, словно растворяясь в пространстве своего бывшего жилища.
– Спасибо. Обнадежил! – всплеснула она руками, не желая признаваться, что ей не хватает этого мудрого уродца.
В дверь мастерской постучали, и великан Санта зычным голосом объявил:
– К вам посетитель, Глория Артуровна. Бандит и грабитель, которого вы запретили поучить уму-разуму. Пашка Майданов, чтоб ему пусто было. За воротами стоит. Пускать?
– Пусти, пожалуй…
– В дом вести или вы выйдете?
– Веди в дом.
Возмущенный такой лояльностью к нарушителю спокойствия, Санта, тем не менее, не посмел возразить. Слово хозяйки – закон. Он шумно вздохнул, потоптался на месте и скрылся за дверью.
– К нам гость, – усмехнулась Глория, глядя на диван, где минуту назад сидел Агафон. – Кажется, я знаю, зачем он явился. Чего доброго, станет в любви признаваться. Вот смех-то!
– Над любовью не смеются, – прозвучало откуда-то сверху.
* * *
Молодой человек с любопытством и некоторой робостью разглядывал убранство каминного зала. Вся гамма оттенков красного гармонично сочеталась с бронзой багетов, светильников и люстры.
– Прикольно… как в музее. И камин…
– Нравится? – улыбнулась Глория.
– Я такие комнаты только по телику видал, в сериалах, – признался Павел. – Но чтобы у нас в деревне…
– Чем обязана твоему визиту?
– Я деньги принес, – смутился парень. – За разбитое стекло. Вот…
Он положил на столик пару купюр и сунул руки в карманы джинсов. Хорошим манерам его не научили. Кому было учить-то? Зато благодаря книгам Павел говорил на приличном русском языке.
– Если хотите, я сам стекло поменяю, – предложил он. – Я же обещал.
– Стекло Санта уже вставил.
– Да? Я так и думал.
Глядя на «грабителя», Глория невольно залюбовалась. Он оказался куда привлекательнее, чем в прошлый раз. Привел себя в порядок, подстригся, побрился, подтянулся. Рослый светлоглазый блондин с нежными, как у девушки, губами. Женщины от таких без ума.
– Нашел работу? – спросила она, чтобы поддержать беседу.
– Не-а…
Она чуть не брякнула про сестру в Москве, но вовремя прикусила язык. Сестры-то уже нет в живых. А Павел, похоже, ни слухом ни духом.
Глория тряхнула головой, отгоняя картину дорожной аварии. Свет фонаря, смятый ударом металл, толпа зевак… белое запрокинутое лицо, копна волос, залитая кровью… карета «скорой помощи»…
– Поеду обратно на север, – произнес молодой человек. – Тошно мне здесь. И в Москве тошно. Смысла в жизни нет.
– Нет, – подтвердила Глория. – А жить надо.
– Вот в чем прикол! Раньше я хоть выпить мог, – пожаловался Павел. – И вдруг – бац! – как отрезало. Будто порчу кто навел, ей-богу. Хотел травки курнуть, и тут облом. От одной мысли закрутило всего, замутило. А вы порчу снимать умеете?
– Умею.
– Здорово! – скривился парень. – Правда, что ли?
– Не веришь?
Павел пожал широкими плечами.
– А правду говорят, что, если порчу снять, она тому, кто ее навел, обратно вернется?
Глория замешкалась с ответом. Насчет «возвращения» порчи она не думала.
– Хочешь проверить? – усмехнулась она, адресуя вопрос не столько к гостю, сколько к самой себе.
Парень колебался. Он уже начал привыкать к постоянной трезвости. В сущности, жить можно. И мать не орет, не психует. И деньги сохраннее. И времени свободного хоть отбавляй. Только куда его девать-то, время?
– Обойдусь, – вздохнул он. – Мать жалко. Если я опять запью, она с ума сойдет.
– Ну да, – кивнула Глория.
Павел молчал, собираясь с духом.
– А вы… настоящая знахарка? – наконец решился он приступить к тому, за чем пришел. – Ведьма? Ой, простите… не то слово выбрал. Сейчас таких людей экстрасенсами называют и по телику показывают. Вы – из них?
– Ты действительно хочешь знать?
– Очень хочу! Я никогда живой ве… знахарки, тьфу… э-э… экстрасенса не видел.
– Тогда смотри.
Молодой человек с жадным вниманием уставился на Глорию, пытаясь понять, что в ней такого особенного, чего нет в других людях. Вроде ничего… а вроде есть что-то. Темная глубина в глазах, странное выражение лица… не то сожаление, не то отпущение грехов. За ее улыбкой скрывается горечь. И ожидание признания.
«Я прокололся! – вспыхнуло в уме гостя. – Она догадывается. И ждет. О, черт… черт! Она меня раскусила!»
– Вы замужем? – чувствуя, как деревенеет от волнения язык, рискнул спросить он.
– Была.
– Простите, я… не имею права… но очень хотелось бы знать…
– Как я к тебе отношусь?
– Д-да… то есть нет… я в смысле…
– Смысл целую вечность не менялся, – усмехнулась Глория.
– Я… кажется… люблю вас! – выпалил Павел и весь внутренне сжался. – С первого взгляда!
Так, будучи подростком, он на спор зимой прыгнул в прорубь на речке, где бабы по старинке полоскали белье. Над ним смеялись, а он, стуча зубами от холода, шел домой по снегу босиком. Потом свалился с воспалением легких, еле мать его выходила.
– Это жажда опьянения, – спокойно вымолвила Глория. – Потребность заменить водку другим видом наркотика. Ты очнешься.
Она вдруг вспомнила свою первую любовь. Его тоже звали Пашей. Павел Нефедов{Подробнее читайте об этом в романе Н. Солнцевой «Копи царицы Савской».}. А потом оказалось, что и не любовь это была вовсе.
Гость попытался возразить, но губы не слушались. Прошла минута, прежде чем он справился с оцепенением и выдавил:
– Вы верите в судьбу? Не зря же меня потянуло в ваш дом. Мне обязательно было нужно встретиться с вами.
– Фатум, – пряча иронию, кивнула Глория. – Роковая страсть.
– Вы шутите, а мне не до смеха, – насупился парень. – Я только и думаю о вас. Даже сестренка заметила. Хотя ей, кажется, не до меня было. Проблемы у нее.
