– Неужели не догадываешься? Покончила с собой.
– И ты позволил?
– Я не обыскал ее, – нахмурился он. – После того, что между нами было…
– Ты поступил правильно, – кивнула Глория. – Не оправдывайся.
Лавров стоял перед ней, сложив руки на груди.
– Ты с самого начала распознала убийцу! И молчала! Заставила меня устроить дешевый спектакль. Рисковать жизнью.
– Одни слова ничего не значат. Ты должен был сам убедиться, что Эмилия…
– А если бы меня в последний момент не осенило? – перебил он. – Если бы я вовремя не сообразил, что она могла воспользоваться диктофоном? Что ей ничего не стоило незаметно записать пару прощальных фраз, произнесенных Артыновым, и этим обеспечить себе алиби? Я основывался на свидетельстве Рафика и поверил в невиновность Эми. Моя уверенность держалась только на голосе Артынова. Я забыл, что существует технический способ воспроизвести голос! Я потерял нюх, чутье. Меня провели, как лоха!
– Любовь слепа, – обронила Глория.
– Я был слеп, – признал начальник охраны. – Но ради прозрения ты поставила под удар меня и Светлану. Не велика ли цена? А если бы мы в самом деле выпили тот чертов кофе? Нас спасло чудо.
– Чудеса еще случаются. Я не сомневалась, что все обойдется.
Лавров испытывал потребность выговориться, облегчить душу. Смерть Ложниковой была на его совести. Не досмотрел.
Глория, понимая его состояние, сочувственно вздохнула.
– Пока Эмилия возилась в кухне, я упросил художницу подыграть мне, – объяснил он. – Слава богу, она согласилась без лишних вопросов. Мы не притрагивались к кофе, а потом я будто случайно перевернул чашку, и горячая жидкость вылилась Ложниковой на руку. Я увел ее в ванную. Пока она поливала водой ожог и замывала пятна, я вернулся за стол. Кофе мы со Светланой вылили в цветочный горшок и притворились, что выпили. Все прошло как по маслу. Мы старательно изображали недомогание… и ввели убийцу в заблуждение.
– Она приняла желаемое за действительное, – констатировала Глория. – Типичная ошибка.
– В общем, наш трюк удался. Когда Эмилия наклонилась над моим «бездыханным» телом, я схватил ее за запястья и защелкнул на них наручники. Она этого не ожидала, испугалась, впала в истерику. Просто обезумела. Пришлось надавать ей пощечин и пристегнуть к батарее. Я едва утихомирил ее. Ноутбук, который я готовил на воскресенье, чтобы записать визит убийцы и сцену «шантажа», все это время работал.
– Ты сообщил об этом Ложниковой?
– Я показал ей запись ее признаний. После этого она сказала, что ни о чем не жалеет. И добавила еще много всего в мой адрес.
– Я знала, что ты справишься, – улыбнулась Глория. – А как Светлана? Я видела, она лежит в гостиной.
– Сильно перенервничала. Ей и так было плохо, а откровения Эмилии сразили ее наповал.
– Надеюсь, ты все ей объяснишь.
– Может, сделаем это вместе?
– Нет уж, уволь, – отказалась Глория. – Если бы не твои шашни с Ложниковой, все было бы значительно проще.
– Ладно, – кивнул Лавров. – Принимается.
– Где тело?
– В кухне. Эмилия попросилась в туалет, я отвел ее, сам ждал за дверью. А она достала из кармана оставшиеся порошки и проглотила. Я виноват в том, что не обыскал ее. Юбка в складку, карманов не видно.
– Она сама сделала выбор.
– Тело я перенес в кухню, – угрюмо добавил он. – Не в туалете же ей лежать?
– И что теперь?
– Эмилия совершила самоубийство. В туалете на полу валяется упаковка от препарата, который она приняла. На упаковке – отпечатки ее пальцев. В любом случае, я найду выход. Сначала вызову сюда Метелкина, покажу ему запись. Когда он увидит, с кем жил, ужаснется. Мужику повезло, что жена не успела отправить его в мир иной. Угостила бы чашечкой кофе и прости-прощай! Он должен быть мне благодарен. Пусть решает, как с этим быть. Думаю, скандал не в его интересах. Детали мы уладим…
Лавров запнулся. Ему на ум пришел черный петух с отрубленной головой.
– Можно сколько угодно смеяться над обрядом «вызова смерти», который практиковал Артынов, но это сработало безотказно! – подытожил он. – В отношении всех трех натурщиц.
* * *
Прошла неделя с той субботы, когда расследование Лаврова и Глории завершилось столь трагическим образом. Впрочем, смотря для кого. В мире все относительно.
Метелкин, который запутался в долгах, воспринял смерть жены как очередной удар судьбы.
– Черная полоса, – обреченно вымолвил он, просмотрев запись, сделанную видеокамерой ноутбука. И согласился на предложение Лаврова представить гибель Эми самоубийством на почве затяжной депрессии.
Желтая пресса смаковала версию «череды мистических смертей натурщиц художника Артынова, который занимался магией и был убит жестоким ритуальным способом».
Оставшиеся после него полотна стремительно взлетели в цене. Покупателей не отпугивала дурная репутация покойного мэтра – напротив, они готовы были выложить за «опасные» картины вдесятеро больше, чем за обычные.
Неизвестные злоумышленники вскрыли опечатанную мастерскую и похитили наследие Артынова. Никто особо не усердствовал в поисках украденного. Зато на интернет-аукционах появились анонимные лоты картин погибшего художника.
Михаил Кольцов отправился со своей хоккейной командой за границу. После матча он напился и устроил дебош в гостинице. Будучи в нетрезвом состоянии, Кольцов разговаривал со своей умершей женой, которая, якобы, требовала выпустить ее на волю, что спортсмен решительно отказывался делать. Врачи диагностировали у него послестрессовый синдром и временно отстранили от игр.
Рафику, как инициатору и непосредственному участнику расследования, Лавров по строжайшему секрету показал признания Эмилии. Художник потерял дар речи. Он был потрясен.
– Выходит, я был на волосок от смерти, – прошептал он. – Я ходил по лезвию ножа. Она запросто могла и меня прикончить.
– Ты герой, старик, – похвалил его начальник охраны. – Если бы не ты, убийца осталась бы безнаказанной.
Павел Майданов по настоянию матери завербовался на нефтепромысел и догуливал последние свободные деньки. Накануне отъезда он встретился с Глорией. Парень краснел, бледнел и прятал глаза. О любви не заикался, замуж не звал. Сказал только, что в его жизни произошел перелом и теперь все пойдет по-другому.
Глория спросила, не тяготит ли его трезвость и не желает ли он вернуться к прежнему образу жизни. Павел обещал подумать. Она сказала, что раз уж «волшебную горошину» не закопали на погосте, та может пригодиться. Если в полнолуние подержать ее в руке, отвращение к спиртному исчезнет.
Когда она сообщила об этом Лаврову, тот возмутился:
– Хочешь, чтобы парень снова запил?
