— Ася…
— Он трогал меня. Но говорил, что любит другую.
— Любит другую? Он назвал имя?
— Нет, просто шептал, что любит другую, а сам в это время…
— Ася, он не говорил вам, что он Андерсен?
— Нет. Он трогал меня, а я не могла пошевелиться. Он говорил, что трахнет меня, что наполнит меня своим семенем, а потом набьет меня… мою матку грязью, всю меня, мой рот… Будет больно…
Полковник Гущин шагнул к Асе и крепко обнял ее, прижал к себе.
— Ну все, все, все, — сказал он. — Девочка, успокойся. Милая моя, хорошая девочка, успокойся, не надо больше.
— Потому что я сама грязь, — прошептала Ася. — Под ногами той, другой… кого он любит… Он мне так сказал там.
— Ася, он никого не любит, — Катя снова включила запись. — Значит, у него был красивый мужской голос?
— Да. Очень.
— Как здесь?
Что мы можем поделать с больным разумом? Ничего. Только прощать. Принимать все, что случилось, как данность. И прощать.
Голос Дмитрия Момзена. Беседа в особняке в Пыжевском.
— Да, как здесь. Вот так точно он говорил и со мной, — слепая кивнула.
— Этот человек?
— Да.
— Этот красивый голос?
— Этот голос.
Катя показала полковнику Гущину жестом — выйдем на минуту.
— Ася, мне нужно позвонить по телефону, — сказал он. Он все еще крепко держал девушку за руку.
— Да, конечно.
Они вышли в коридор. Там — сторожевая команда: бабушка и тетка.
— Я пару раз вмешаться хотела, — объявила тетка. — Но врач мне сказал — любая встряска Аське полезна. Депресняк гораздо хуже, когда она вся в себя погружается. В свои суицидальные мысли. По какому поводу вы приехали опять через столько времени?
— У нас неладно с опознанием по голосу, — честно ответила Катя. — С вашего позволения, можно мы с полковником поговорим на кухне одни?
— Конечно. Там на плите лапша варится, курица, не обращайте внимания, — сказала бабушка.
Они прошли на кухню. Суп булькал на плите, исходя паром.
— Федор Матвеевич, чтобы у вас не осталось уже никаких сомнений, — сказала Катя, поднося к лицу Гущина свой диктофон, — скажите что-нибудь очень интимное. Не мне вас учить, вы мужчина. Произнесите что-то очень страстное, сексуальное, что говорили раньше своим… ну вы знаете, кому.
— Слушай, чего ты добиваешься?
— Говорите, Федор Матвеевич. Это нужно для дела. Нам необходимо окончательно убедиться.
— У тебя глаза красивые…
— Нет, это не то. При ней про глаза вообще не упоминайте! И потом ОН говорил с ней не так.
Гущин посмотрел на диктофон, потом на потолок, стараясь не встречаться с Катей взглядом. Он вдруг покраснел как мальчишка — так весь и вспыхнул.
— Я тебя хочу, — глухо произнес он. — Я хочу тебя… Возьму тебя, войду твердо и глубоко, закричишь у меня громко, запомнишь меня, будешь вся моя, только моя.
Катя щелкнула кнопкой диктофона.
В комнате, похожей на больничную палату, она сказала слепой:
— Ася, у нас тут еще одна его запись. Это он уже в больнице… Воображает себе.
Я хочу тебя… войду глубоко… запомнишь… будешь вся моя…
На записи голос полковника Гущина звучал так, как никогда не звучал ни в кабинете управления розыска, ни в беседах с друзьями, ни на задержании, ни во время дружеской вечеринки в баре.
— Да, да, это он! ОН говорил это тогда! — воскликнула Ася, она так и встрепенулась в своем кресле. — Он говорил это той, другой, своей! И при этом лапал меня, как продажную девку. И я еще не знала, что он меня ослепил!!
Глава 36
На свободе
Возле лифта на первом этаже, когда они уже покинули квартиру, полковник Гущин попросил диктофон. И стер сам последнюю запись.
Все и так ясно без слов из этого следственного эксперимента.
В Главке Катя сразу пошла к себе в кабинет Пресс-центра. Хотелось побыть в одиночестве после того, как она встретилась с третьей жертвой.
Следовало все обдумать теперь самой.
Итак, не осталось никаких сомнений. Опознание Родиона Шадрина по голосу два года назад теперь рассыпалось в прах. Очевидно, что Ася Раух реагирует на любой мужской голос, принимая его за голос своего мучителя. Кого-то конкретно опознать по голосу она, увы, не способна, хотя и «видит» при помощи слуха, как многие слепые.
Однако один вывод из всего происшедшего можно сделать абсолютно точно теперь: голос, который слышала Ася, был мужским, и в роли маньяка выступал именно мужчина.
Катя вспомнила Мальвину Масляненко и Ласточку. Да, там с мозгами тоже не все ладно, но это не то.
И насчет Родиона Шадрина, после встречи с третьей жертвой, все сомнения… а они все же имелись, эти сомнения, до самого последнего момента… теперь растаяли как дым. И не только потому, что опознание по голосу провалилось — и тогда, два года назад, и сейчас.
Просто наступает в душе свой личный персональный момент истины, и все сомнения разом умирают. Убийство супругов Гриневых Родион Шадрин совершить не мог. Но он не убивал и два года назад.
Катя встала, подошла к окну, выходящему в Никитский переулок, долго смотрела на крышу Зоологического музея, что как раз напротив, на чистое голубое, вымытое ночным ливнем небо.
Никаких сомнений. Это не он. Тот, кто это делал и делает до сих пор, на свободе.
Серийный маньяк. Майский убийца до сих пор на свободе. И на примете у него новая жертва.
Что говорил профайлер? Женщина мечты…Подъем по социальной лестнице завершен, и теперь очередь настала для женщины мечты.
Убийца говорил третьей жертве Асе Раух о любви к какой-то женщине. Но он не называл имен. Оно и понятно почему. Он также не называл себя Андерсеном. Вообще, есть ли какая-то связь между тем, что произошло и происходит, и бредом несчастной Ласточки?
Если подумать, почему убийца оставил третью жертву в живых? Не успел убить? У нее стала отходить анестезия, она начала кричать… там, в парке, гуляли дети, и он испугался, что его увидят, поэтому бросил ее в трубе коллектора. Он прикасался к ней, он собирался ее изнасиловать, и она нужна была ему живой в этот момент. Но она начала кричать… Да, тут, кажется, тоже все сходится, он просто не успел с ней расправиться. Он хотел сначала ее изнасиловать.
Но он ведь не насиловал других своих жертв? Даже Софию Калараш, первую жертву. У той был половой контакт с Родионом Шадриным. Получается, что же… убийца следил за Родионом? И прикончил Софию? Может, приревновал ее?
