Дверь в тамбур была приоткрыта, видимо, проводник в спешке забыл запереть. Григорий дернул дверь, вышел в тамбур и увидел Зинштейна. Тот стоял возле открытой двери вагона, глядя куда‑то вдаль. Руки режиссера судорожно сжимали поручни, а лицо застыло, словно маска. Ветер бил его растрепанные волосы. Зинштейн вдруг со свистом втянул воздух в грудь и почти выкрикнул:
– Это невыносимо!
И подался вперед.
Григорий моментально оказался рядом, схватил режиссера за руку и дернул назад.
– Ты что, Сергей Михайлович? Перепил, что ли?
Зинштейн глянул на Григория широко раскрытыми глазами:
– Что вам? Пустите меня, Григорий! Я обманут всеми! Я втянут в авантюру! Я взял деньги на фильм, я окажусь в тюрьме за растрату!
Он попытался вытащить руку из захвата, но сил не хватило. Григорий держал крепко.
– Скорость низкая, не разобьетесь. Переломаете руки‑ноги, будете лежать в лечебнице и проклинать себя. Так лучше, что ли?
– Что? – Зинштейн словно только сейчас обнаружил, что поезд едва ползет. – Проклятье! Мне ни в чем не везет!
– Это вы из‑за того, что я плохо рисую, решили головой вниз нырнуть?
Режиссер глянул на Григория как на умалишенного.
– Да при чем тут вы? Ваши каракули меня не волнуют! Наша… Ик! – он икнул, как‑то испуганно выдохнул и посмотрел на Григория. – Да отпустите же меня!
– У вас фсе ест о’кей? – раздался за спиной чей‑то пьяный добродушный голос.
Григорий обернулся. У двери в салон стоял здоровый американец, явно подшофе, и удивленно смотрел на Зинштейна со Скориным.
– О’кей, о’кей, дядя Патрикей! Не видишь, свежим воздухом дышим. – Григорий дернул Зинштейна на себя, закрыл дверь вагона. – Помогает при перепое.
– Что ест перепой? Много виски?
– Много водки без закуски.
– Йес, это ест плохо, – американец икнул. – Я тоже подышать воздух. Голова меньше спэнс… кружит…
Зинштейн потер руками лицо, глубоко вздохнул, глянул на Григория.
– Благодарю. Э‑э… я уже надышался. Пора работать! Я покажу этим… что Зинштейн зря деньги не получает! Пусть не указывают!..
Он одернул пиджак, несколько испуганно покосился на дверь вагона, видимо, вспомнил, как висел на поручнях.
– Григорий, вы будете мне нужны. Надо кое‑что нарисовать. Сможете?
– Попробую…
– Тогда идем! Джек, прощу прощения, надо работать! Дело!
– Йес, бизнес превыше всего! – Браун качнулся, похлопал себя по животу. – А я отдохну… надо успокоить… Сорри.
Зинштейн решительно раскрыл дверь в салон и первым пошел вперед. Григорий двинул следом, лихорадочно размышляя, что раз режиссер не сказал о нем Щепкину, то и тревожиться нет смысла. Во всяком случае, пока. Но начеку быть стоит.
– Господа и дамы! Поезд стоит в Москве ровно тридцать минут! – громко объявил проводник чуточку торжественным голосом. – Погода отменная, пожалуйте прогуляться по перрону. Об отходе сообщат заранее. Милости прошу… милости прошу…
Пассажиры охотно покидали вагоны и выходили на перрон, подставляя слабым лучам солнца лица. Погодка и впрямь баловала, после столичной хмури в Москве было на удивление тихо и спокойно.
Щепкин обговорил со своими план заранее и, когда поезд встал на вокзале, подхватил Диану и повел ее к зданию. Диана с удовольствием играла роль чуточку экзальтированной красотки, жеманничала, хихикала, то и дело повисала на руке кавалера.
Белкин, сопровождаемый актрисой Марией и костюмером Ольгой, а также помощником режиссера Леонидом, направился вдоль состава, рассказывая анекдоты и пошловатые истории.
Девушки смеялись и хлопали, а Леонид растягивал губы в улыбке. Он пока не привык к шумному обществу, к тому же ему нравилась Мария, и он смущенно смотрел на нее, не решаясь сделать первый шаг.
На Гоглидзе был режиссер, того следовало тоже вытащить на перрон и растормошить, пусть рассказал бы о замыслах, об идее. После разговора в купе следовало присмотреть за Зинштейном и поддержать.
Однако Гоглидзе остался не удел. Зинштейн заперся в своем купе вместе с художником Скориным и предложение Гоглидзе отверг. «Мы работаем! Так и передайте Василию Сергеевичу!» – заявил он через дверь.
Пришлось ротмистру довольствоваться американцем Брауном. Тот с удовольствием вышел из купе со словами «Я ф Маскфе есчше не был. Это феликий город, который прогнал император Наполеон. Но сдесь тоже плохой бизнес…»
На вокзале Щепкин нашел телеграф, отправил две шифровки Батюшину, дал объявления о найме гримеров, художников и артистов для участия в съемках фильма, потом нашел разносчика газет и лично отобрал нужные.
– «Новое время», «Петербургская…»! Очень хорошо! А вот и статьи!
Капитан развернул газеты и показал Диане на небольшие статьи, скорее заметки о начале съемок нового игрового фильма, который будет снимать молодой талантливый режиссер, способный затмить не только отечественные, но и зарубежные знаменитости.
– Это немного успокоит нашего друга.
В ответ Диана указала глазами на двух японцев, которые тоже подошли к телеграфу. Один – довольно рослый по японским меркам, плечистый, с повязкой на левом глазу. При виде его Щепкина взяла какая‑то подспудная злость. Капитан даже не понял, почему именно злится, ведь одноглазый японец ему незнаком.
– Тоже отправляют отчеты в посольство, – заметил он. – Видимо, их путь контролируют.
– Поцелуй меня, Васенька, – вдруг потребовала Диана и обняла его руками за плечи.
Капитан оторопел.
– С чего это ты вдруг?
– Японцы смотрят на нас. Надо смутить их. Ну же!
Она настойчиво тянула его к себе, и Щепкин вынужден был наклониться и поцеловать сочные губы девушки. Это его немного смутило, не привык целоваться у всех на виду. А Диану сей интимный жест нисколько не смутил, она довольно прикрыла глаза и едва слышно охнула.
– Хорошо… Спасибо, милый. Они уже не смотрят. Японцы в этом плане очень…
– Я знаю, – ответил Щепкин. – Проявление чувств на людях им претит. Не в традициях…
Диана улыбнулась, провела рукой по щеке Щепкина.
– Ты самый умный, Вася. Идем?
Щепкин сложил газеты, подал руку девушке и пошел обратно. Он вдруг только сейчас с удивлением сообразил, что Диана довольно точно охарактеризовала черту японцев, хотя не жила в Японии и мало что о них знала. Причем вспомнила об этом раньше него самого, прожившего в Японии столько лет!
Все‑таки она удивительная. Даже жаль, что больше нет к ней прежних чувств. Или он не прав?..
Не став гадать, капитан повел Диану к выходу с вокзала.
