— Покойный Юра Боцман сказал матери, что встретил в лесу барина. А она передала его слова нам. Сначала мы не придали этому большого значения, но потом подумали, что Юра мог действительно повстречать в окрестностях кого-то из потомков того самого Копкина, который оставил в этих землях свое имущество.
— Это был мой прадед.
Подруги переглянулись. Они ожидали, что признание придется выдавливать, а отец Андрей сам легко во всем сознался.
— И как вас зовут?
— Андрей. Вернее, как привыкли звать меня мои родители — Андре.
Андре — это Андрей, но только на французский лад.
— Значит, вашим родителям все же удалось добраться до Франции?
— Нет, они уехали чуть дальше.
— И куда же?
— В Канаду.
Да уж, не ближний свет.
— Расскажите, — попросила Леся. — Расскажите нам все.
— За этим сюда и пришел, — вежливо улыбнулся Андре. — Не хочу, чтобы у вас сложилось обо мне неправильное мнение. И сразу же скажу, что я приехал в эти места, которыми когда-то владели мои предки, с одной лишь целью. Отыскать и вернуть себе семейные реликвии, которые мой прадед спрятал в этих землях перед революцией. Это было моей заветной мечтой с самого детства. Но приехав, я понял, что клад — это не главное, что тянуло меня в здешние края.
Однако подруг интересовал в первую очередь клад. И Кира воскликнула:
— И для поисков клада в помощь себе вы призвали Юру Боцмана.
— Это была моя ошибка. Я рассчитывал, что смогу положиться на этого человека, как когда-то мой прадед положился на Терентьича — Юриного деда. Но оказалось, что годы советской власти совершенно развратили людей. Увы, Юра не стал исключением. Пообещав мне вначале, что поможет, он затем начал требовать с меня вознаграждения за свое молчание.
— Он вас шантажировал?
— Один раз я дал ему денег, полагая, что этим дело и ограничится. Но он вновь начал намекать на то, что слишком много времени потратил на помощь мне, полученного вознаграждения ему явно недостаточно. Он вел себя столь мерзко, что я понял, зеленый змий окончательно задавил в его душе те ростки доброго и светлого, какие в ней были.
— И вы его убили?
— Я избавил его душу от дальнейшего разложения.
Подруги молча смотрели на отца Андрея. Такого признания они ожидали. И все равно они сейчас не в силах были поверить в то, что все ими услышанное — это правда.
— Но это же убийство! Вы убили живого человека! Вы хоть это понимаете?
— Я уничтожил телесную оболочку, освободил душу.
— И все равно вы совершили преступление!
Андре ответил не сразу.
— Перед тем как приехать в Россию, я много молился и просил у Господа совета. Мне был дан знак, что я могу вернуться на родину моих предков. И я поехал. Когда я прибыл в места, где прежде жила моя семья, то я не узнал ничего из того, что описывал мне мой дед, а следом за ним и мой отец. За годы советской власти процветающий край превратился в руины! Тут не осталось ничего! Люди жили в условиях худших, чем было сто лет назад. Я был возмущен, я был в негодовании. Как можно быть настолько плохим хозяином! Но в то же время я понимал, что по праву и долгу своего рождения я должен помочь этим людям. Должен хотя бы указать им путь, которым им нужно следовать. Я был в ответе за этих людей, ведь они жили на моей земле, и многие из их предков верно служили моим собственным.
Таких людей осталось немного. Но подруги решили не указывать на это отцу Андрею.
— Но почему вы решили прикинуться именно священником?
— Это было удобнее всего. Во-первых, священника положено слушаться или, по крайней мере, прислушиваться к тому, что он говорит. А во-вторых… моя речь… наверное, вы заметили, что я говорю не совсем так, как современные россияне?
Да, речь отца Андрея была своеобразной. Но пока все вокруг считали его священником, человеком, читающим книги, написанные еще церковнославянским языком, вопросов не возникало. Священники всегда говорят не совсем так, как простые люди. В этом отец Андрей, или как его теперь называли про себя подруги — Андре, был, без всякого сомнения, прав.
— Значит, вы убили Юрку Боцмана, — задумчиво произнесла Леся. — Спустились за ним следом в раскоп и ударили по голове, так?
— И обвал в подземном тоннеле тоже я устроил, — кивнул головой Андрей. — Хотел похоронить под упавшей землей Юру, но не получилось.
— А Людку Стекольщицу? Тоже вы убили?
— Разумеется. И ее мне вовсе не жаль. Если в отношении Юрия, не скрою, мое сердце дрогнуло, то в отношении его подруги у меня не было никаких сомнений. Она была гадостью, от которой следовало избавиться раз и навсегда.
Как пастух, который забивает больное животное, чтобы оно не заразило все стадо, так и отец Андрей самовластно распоряжался жизнями людей, поселившихся на землях, которые он по-прежнему считал своими. Рассуждать о том, прав он был или не прав, подруги не собирались. Они чувствовали, что времени на то, чтобы переубедить этого человека, у них уже не остается. Надо было выяснить у него хотя бы подробности его деяний.
— Но вы пришли в дом к Марье Степановне не для того, чтобы убить Людку. Вы даже не знали, что она там появится. Вы пришли туда, потому что хотели увидеть Израка! Зачем?
— Юноша из племени Израилева искал мои сокровища. Я должен был остановить его.
— Вы хотели его убить тоже!
— Он не имел права присвоить себе то, что принадлежит мне, моей семье и потомкам, — спокойно произнес отец Андрей. — Я был уверен, что успокоил его еще в лесу. Но оказалось, что ошибался.
И как только один из прихожан случайно упомянул в разговоре со священником о том, что один из студентов лечится сейчас в домике у Марьи Степановны, отец Андрей тут же понял, что это его шанс избавиться от мальчишки, мешающегося у него под ногами.
— Я проник в дом, так что никто меня не увидел. В пристройке я разулся, чтобы ступать по дому совершенно бесшумно. Но когда я вошел, то сразу же понял, что мальчишке не до меня. У него в гостях была женщина, своим отвратительным поведением давно заслужившая самую строгую кару. Я не удивился, что застал этих двоих вместе. Подобное притягивает к себе подобное. И я знал, как мне следует поступить.
— Вы хотели убить их обоих!
— Если бы пришлось, я бы именно так и поступил. Но мальчишка удрал. Пока я вразумлял женщину, он убежал прочь. Затем в дом стали стучаться вы, подошла хозяйка. И я решил, что мне тоже пора уходить. Из окна я видел, что студент перебрался на соседний участок. Я тоже пошел за ним следом, но он успел удрать от меня и там. Поэтому я ограничился тем, что взял у любезной старушки из-под крыльца взаймы резиновые сапоги ее мужа, ибо свою собственную обувь я забыл в домике Марьи Степановны, и отправился к себе домой. Я утешал себя мыслью, что мальчишка достаточно напуган, чтобы больше не сунуться к моему кладу.
