Повинуясь неожиданному импульсу, он свернул налево на квартал раньше, чем обычно. «Срежу через этот квартал, – решил он, – а потом дворами на Сент-Джеймс. Выйду как раз напротив моего дома, и если тот бродяга все еще ошивается там, я выбью из него объяснение того, зачем он это делает, – а если он попробует взбрыкнуть... что ж, он станет первым человеком в истории, убитым из капсюльного пистолета».
Уличные фонари казались в тумане тусклыми желтыми пятнами, и на маленьких усиках Данди начали оседать капельки влаги. Он раздраженно смахнул их. Что-то ты сделался раздражительным, братец, сказал он себе. Этот бедолага, на которого ты наорал в кабинете, теперь вряд ли будет иметь с тобой дела, а патенты и заводы, что он предлагал, чертовски пригодятся лет этак через двадцать. Впрочем, черт с ним – куплю у его наследников. Свернув в последний двор, что выходил на улицу напротив его дома, он задержался. Ладно, подумал он, пока ты не на виду, ты можешь почти все. Он разулся, взял ботинки в левую руку и бесшумно зашагал сквозь туман. Правая рука его сжала рукоятку пистолета Эгга.
Неожиданно он застыл на месте – впереди послышался шепот.
Он вытащил пистолет из кобуры и на цыпочках подошел ближе, поводя стволом перед собой.
Где-то наверху стукнула оконная задвижка, и Данди чуть было не выстрелил – и тут же едва не выронил пистолет, ибо вдруг с пугающей ясностью вспомнил заключительную часть своего навязчивого кошмара, ту часть, которую он до сих пор не мог вспомнить, просыпаясь. Он как наяву увидел тот предмет, что стучал в тумане над его головой, то, на что указывал похожий на покойника Дойль.
Это было тело Уильяма Кокрана Дерроу, болтавшееся в петле. Его ноги в тяжелых башмаках стучали по стене, а лицо, повернутое набок в характерной для повешенного манере, скалило на него желтые зубы в жуткой улыбке. Пистолет дрожал в его руке, и сырость, казалось, пробрала его до костей, несмотря на теплое пальто. Впереди замаячило желтое пятно фонаря – он почти вышел на тротуар Сент-Джеймс-стрит.
Спереди снова послышался шепот, и он разглядел в тумане два неясных силуэта. Он поднял пистолет.
– Ни с места, оба, стреляю! – негромко, но внятно произнес он.
Эти двое удивленно ахнули и отпрянули на тротуар. Данди шагнул вперед, чтобы держать на мушке обоих, бросил ботинки и выхватил левой рукой второй пистолет.
– Еще один такой скачок, и я уложу обоих, – так же тихо предупредил он. – А теперь отвечайте, и быстро, что вы делаете здесь и почему...
Он перевел взгляд с более молодого из оборванцев на старшего, и краска сбежала с его лица, сменившись холодным, как сам туман, потом, ибо он узнал лицо этого человека. Лицо Брендана Дойля.
И в это же мгновение Чинни разглядел, кто целится в них из пистолетов.
– Лицом к лицу, наконец-то, – прошептал он сквозь зубы. – А ну, давай меняться, ты и я... – И он шагнул к Данди.
Выстрел прозвучал в тумане глухо, не громче удара доски о кирпичную стену. Адельберт Чинни пошатнулся и осел наземь. Данди всхлипнул.
– Боже, простите, Дойль! – простонал он. – Но лучше вам оставаться мертвым!
Второй пистолет дернулся за Джеки, но, прежде чем Данди успел спустить курок, она ударила его по руке ребром ладони. Пистолет лязгнул о тротуар, и она бросилась к нему.
Данди, которого боль в руке немного привела в себя, навалился на нее сверху.
Джеки схватила пистолет одновременно с тем, как он схватил ее за шею, пытаясь свободной рукой перехватить пистолет, но слабо – рука онемела от ее удара. С противоположной стороны улицы послышался звон разбиваемого окна, но оба были слишком поглощены схваткой, чтобы посмотреть. Джеки отчаянно боролась, пытаясь подобрать ноги и вздохнуть, но не могла поднять пистолет, не уткнувшись лицом в мостовую. Пульс отдавался в висках тупыми ударами топора в землю.
– Ну что, парень, – горячо зашептал Данди ей на ухо, – я сам пошлю тебя через ту реку!
Последним отчаянным усилием Джеки освободила руку и перекатилась влево. На мгновение пистолет оказался свободен, и она уставила его в Данди – тот отпрянул, попробовал перехватить его, промахнулся, схватил вместо этого ее за ворот и изо всех сил пнул коленом. Однако удар, который, как он надеялся, выбьет из нее дух, лишь встряхнул ее и не помешал ей прижать ствол к его переносице и нажать на курок.
Этот выстрел прозвучал еще тише первого. Данди отпустил ее воротник, словно для того, чтобы издать горлом подражание рокоту гремучей змеи. Еще мгновение он смотрел на нее выпученными глазами, между которыми появилось аккуратное круглое отверстие. Потом на нижней кромке набухла капля, и вот уже изо лба выплеснулась струйка крови.
– Все вы ублюдки хитрые! – послышался громкий крик с противоположной стороны улицы. Джеки села. – Так знайте, ваша взяла, проклятые сукины дети! – Голос, казалось, раздается откуда-то сверху. – Довели-таки старого Джо до точки – скорей уж я сдохну, чем буду еще терпеть ваши издевательства! Может, хоть это расшевелит остатки совести, если у вас еще...
– Джо! – послышался другой, тихий голос. – Ты что, пьян? Какого черта ты раскричался? Прекрати немедленно!
Джеки знала, что ей надо побыстрее сматываться, пока на шум не прибежала полиция, но мешала страшная слабость, и потом ее почему-то интересовала драма, разворачивающаяся через улицу.
– Я сам разбил это окно, мисс Клер, – отвечал мужской голос. – И надеюсь, что вам обойдется в копеечку вычистить поутру тротуар. Если что, пришлите мне счет в ад, сучка капризная!
– Джо! – вскричал женский голос. – Не смей, я приказы... о Боже!
«Неужели он прыгнул?» – подумала Джеки. Секунду назад до нее донесся из тумана громкий шлепок чего-то тяжелого о мостовую.
И тут взгляд ее упал на труп Данди.
Он сел.
Слепые глаза моргнули, и залитое кровью лицо исказилось в смертельном ужасе. Одна рука поднялась и ощупала дырку на лбу. Еще секунду тело силилось подняться, потом дернулось и упало, на этот раз окончательно.
Джеки вскочила на ноги и бросилась прочь.
Глава 8
...И он шептал: «Струятся воды
С заката солнца до восхода...»
Вильям Эшблес
Хотя апрель и добавил лодочникам и матросам с барж на Темзе лишний светлый час, для обитателей притона на Сент-Джайлс солнце село еще час назад, спрятавшись за крыши полуразвалившихся зданий, так что почти в каждом из окон Крысиного Замка загорелись огоньки.
Стоя в проулке у одного из боковых выходов, Лен Керрингтон раздраженно отвечал на вопросы отряда из шестерых его людей, готовых выступить на Флит-стрит.
– Вы сделаете это, ибо это последний их приказ, который вам предстоит исполнить, и потому что, если вы ослушаетесь, это может спугнуть их, а нам нужно взять их тепленькими, – и еще потому что, если вы изловите им этого парня, они будут так заняты им, что нам не составит труда прикончить обоих.
