– Перевод гетевского «Фауста»? – с сомнением в голосе протянул Кольридж. Когда его отвлекли от темы, которую они с Эшблесом обсуждали, оживление исчезло с его лица, и оно снова казалось усталым и постаревшим. – Право, не знаю... Конечно, Гете – гений, переводить труды которого, и этот в особенности, большая честь. Все же мне кажется, моя собственная философия... скажем так, настолько разнится с его, что подобная попытка с моей стороны привела бы к компромиссу, который печально сказался бы на нас обоих. Я написал немало эссе...
– Да, – поспешно вмешался Мерри. – Полагаю, позже у нас еще будет возможность обсудить вопрос публикации ваших эссе. А что вы, мистер Эшблес, думаете о перспективах издания сборника ваших стихотворений?
– Ну... – замялся Эшблес. «Ничего не выйдет, Мерри, – беспомощно подумал он, – первая книга Эшблеса выйдет у Коуторна в мае. Уж извините...» – В данный момент «Двенадцать Часов» – это все, что я имею в наличии. Посмотрим, как пойдут дела с остальными.
Мерри натянуто улыбнулся:
– Ясно. Правда, когда вы созреете, у меня может не оказаться свободного места в плане. Надеюсь, джентльмены, вы меня простите? – И он вернулся к столу.
– Боюсь, это мне придется просить у вас прощения, – заявил Кольридж, отставляя почти нетронутый стакан портвейна и массируя себе лоб. – У меня начинает болеть голова, а в таком случае из меня неважный собеседник. Может, прогулка домой пешком поможет мне справиться с недугом.
– А почему не кеб? – поинтересовался Эшблес, провожая его к двери.
– О... я просто люблю прогуляться, – отвечал Кольридж, слегка покраснев, и Эшблес понял, что у того просто нет денег на экипаж.
– Тогда знаете, что я предлагаю? – как бы невзначай сказал Эшблес. – Я тоже не прочь улизнуть отсюда, но я не слишком люблю ходить пешком. В общем, я могу подбросить вас.
Кольридж просветлел, потом нахмурился.
– Но в какую сторону вы едете?
– О, – беззаботно махнул рукой Эшблес, – мне решительно все равно. Где вы остановились?
– Гостиница «Гудзон» на Ковент-Гарден. Если это вам не в тягость...
– Ни капельки. Я пойду принесу мистеру Мерри свои извинения, а потом захвачу плащи и шляпы.
Через несколько минут они уже выходили из дома, и Мерри сердито нахмурился на оборванца, все еще болтавшегося у соседнего парадного.
– Благодарю вас, мистер Эшблес, за заботу о нашем друге.
– Не за что... а вот и кеб. Эй, такси!
Возница не понял оклика, но жест рукой был ясен и без лишних слов. Он остановил свой экипаж перед ними, и Мерри, пожелав обоим спокойной ночи, закрыл дверь, лязгнув изнутри засовом.
Колеса кеба еще продолжали вращаться, когда послышался крик: «Мистер Эшблес! Подождите минутку!» – и к ним подбежал тот самый оборванец.
Боже, подумал Эшблес, когда свет уличного фонаря упал на лицо паренька, да это ведь Джеки! Правда, он сделался чуть ниже... нет, все в порядке, это я стал выше.
– Да?
– Извините за беспокойство, – запыхавшись, пробормотала она. – К сожалению, у меня печальные известия о нашем общем друге.
Эшблес пристально вглядывался в лицо Джеки. Время жестоко обошлось с ним, подумал он. Парень казался исхудавшим и изможденным, и... отчаявшимся, что ли?
– Право же, – осторожно вмешался Кольридж, – смею полагать, что пешая прогулка будет весьма полезна...
– Отнюдь, – запротестовал Эшблес. – Туман вреден для здоровья, и мне хотелось бы еще немного побеседовать с вами о Логосе. Я уверен, что этот малый...
– Так будет кто-нибудь брать этот чертов кеб? – поинтересовался извозчик, нетерпеливо помахивая кнутом.
– Да, мы поедем все втроем, – спохватился Эшблес, распахивая дверцу. – И после того как мы завезем мистера Кольриджа домой, молодой человек, не откажите мне в чести отобедать со мной.
– Я поеду, – откликнулась Джеки, забираясь в кеб, – но, боюсь, мне придется отклонить ваше любезное предложение. У меня... есть одно дело на реке.
– А у нас? – ухмыльнулся Эшблес, подсаживая Кольриджа и садясь последним. – Эй, шеф! Пожалуйста, к гостинице «Гудзон», Ковент-Гарден! – Он захлопнул дверцу, и перегруженный кеб тронулся с места.
Экипаж, который Джеки заметила по соседству с конторой Мерри, тронулся следом, хотя даже кебмен не заметил этого.
– Итак, что за друг и что за плохие новости? – спросил Эшблес, с трудом втиснувшись в угол у оконца.
– Насколько я могу понять, вы... вы знали человека по имени Брендан Дойль?
Эшблес удивленно поднял бровь:
– Знал, и чертовски хорошо знал. Так что?
– Он умер. Простите. Я сам знал его немного, и он мне нравился. Он пытался разыскать вас перед смертью – он надеялся, что вы сможете ему помочь, так он, во всяком случае, говорил. Вы... вы появились слишком поздно. – В голосе Джеки звучала неподдельная горечь.
Кеб остановился на перекрестке с Ченсери-лейн, и Джеки потянулась к дверной ручке.
– Я, пожалуй, сойду. Все равно ближе к реке вы не подъедете. Очень приятно было познакомиться.
Эшблес, встревоженный бесцветным голосом Джеки, вдруг сообразил, что за дело у того может быть на реке. Он положил руку на плечо Джеки и снова прикрыл дверцу.
– Погодите.
У кебмена, похоже, что-то не ладилось с лошадью – судя по шуму, он спрыгнул на мостовую и стегнул ее по крупу, но в конце концов кеб тронулся, и Эшблес отпустил Джеки.
– Он жив, Джеки, – тихо сказал он. – Когда-нибудь я расскажу, откуда я знаю это; пока просто прими это на веру. И мне безразлично, даже если ты и видел своими глазами его труп. Ты, наверное, знаешь, – и он подмигнул, – что в ряде случаев это не может считаться надежным доказательством. – Глаза Джеки расширились от догадки, и Эшблес улыбнулся и устроился поудобнее. – Кстати! Мы тут с мистером Кольриджем беседовали о концепции Логоса. А что вы имеете сказать на эту тему?
Теперь настал черед Кольриджу изумленно заламывать бровь, потому что убогий уличный оборванец как ни в чем не бывало ответил.
– Ну, – начала Джеки, не особенно смутившись переменой темы, – мне представляется, что Логос, как его определил святой Иоанн, во многом параллелен платоновой идее абсолюта: вечных, неизменных форм, примитивными отображениями которых являются материальные тела. Правда, ряд предшественников Сократа...
Ее рассуждения были прерваны рукой, влезшей в открытое оконце кеба и прижавшей к ее губе ствол пистолета, зловеще холодившего ей кожу сквозь наклеенные фальшивые усы. Одновременно другая рука просунулась в противоположное окошко, ткнув стволом в висок Эшблеса.
– Ни с места! – прорычал хриплый голос, и в окошке возле Джеки показалась мрачная физиономия. – Привет, сквайр, – обратилась она к Эшблесу, слишком зажатому в углу, чтобы двигаться. – Никого не будем вышвыривать в окно, ладно? Пардон за то, что помешали беседе, но нам предстоит небольшая поездка – в Крысиный Замок.
